Россия

Россия
Моя фазенда

вторник, 29 октября 2013 г.

У времени в плену

Ровно десять лет назад арестовали Михаила Ходорковского — и тем самым окончательно был оформлен режим Владимира Путина
Когда Владимира Квачкова, обвинявшегося в покушении на жизнь Анатолия Чубайса, переводили в другую камеру, он попрощался со своим соседом Михаилом Ходорковским: «До встречи на баррикадах!» В интервью сентября 2005 года олигарх ответил «патриоту»: «До встречи на свободных демократических выборах!» Если обозначить Квачкова как предтечу Бирюлево, а Ходорковского как предтечу Болотной — правы оказались оба.
Кстати, в камере в то время Михаил Борисович читал «Неприкосновенный запас» со статьей французской философини Моник Канто-Спербер. Текст был посвящен «либеральному социализму», и подвинутый на жидомасонском заговоре полковник ГРУ взял почитать журнал у «вероятного противника» — еврея-олигарха. Вряд ли эти идеи перепахали Квачкова, как роман «Что делать?» Чернышевского перепахал Ленина, но, возможно, текст Канто-Спербер стал одним из интеллектуальных источников знаменитой статьи Ходорковского «Левый поворот», где предрекалось полевение политики.
С тех пор дискуссии о левом или правом повороте, правом либерализме или левом либерализме стали неактуальны. Потому что главный поворот в сторону государственного «капитализма друзей» Владимир Путин уже совершил и закрепил.
Дата основания нового политического режима — 25 октября 2003 года, день ареста Михаила Ходорковского силами новосибирского отряда специального назначения «Альфа», подчинявшегося начальнику УФСБ по Новосибирской области. Сначала поворот произошел в голове главы государства. Свое зримое, заметное внешнему наблюдателю воплощение он получил в утро задержания.
Симметрия истории — за 10 лет до ареста Ходорковского — расстрел Белого дома, завершение ельцинской буржуазной революции, подготовка новой Конституции. Проходит еще 10 лет — и достижения эпохи, закрепленные в 1993 году в писаном Основном Законе де-факто (не де-юре), дезавуируются.
22 июня 2003 года — провал олигархического «демократического общака» — канала ТВС* (он же «ужик» — уникальный журналистский коллектив).
2 июля задержан Платон Лебедев.
25 октября — реальное начало избирательной кампании в Думу с демонстрацией того, кто в доме хозяин. Либеральным партиям словно бы было предложено либо присоединиться к позиции Путина, либо дистанцироваться от нее. И тем самым — потерять существенную часть голосов избирателей.
14 ноября 2003 года — XIII съезд РСПП: Путин против «огульного обвинения правоохранительных органов».
7 декабря 2003 года — выборы в Госдуму, партии СПС и «Яблоко» не преодолевают 5-процентный барьер. Партийная конфигурация, сложившаяся в стране, соответствует новому персоналистскому режиму.
После новости об аресте Ходорковского днем 25 октября представители всех бизнес-объединений, в том числе крупнейшие предприниматели страны, собрались в отеле «Балчуг», чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Пока дискутировали, Чубайс набил на ноутбуке текст заявления, с которым собрание согласилось и предложило ему же и обнародовать документ — уже тогда все поняли, что публично выступать опасно для жизни:
«Эскалация действий власти и правоохранительных структур по отношению к российскому бизнесу в последнее время резко ухудшила атмосферу в обществе… Под жернова правоохранительных структур попадают именно те бизнесмены, которые пошли на публичное раскрытие информации о своих компаниях и прозрачную уплату налогов… Компании вынуждены пересматривать свои инвестиционные стратегии, отказываясь от значимых для страны проектов».
Заявление заканчивалось призывом к президенту обозначить свою позицию. А он уже ее обозначил — арестом. Имевшим серьезное воспитательное значение. И не только для бизнесменов, но и для политического класса. В сущности, для всего населения страны, часть которого прогнозируемо поддержало репрессии в отношении олигарха. Арестом Путин набирал очки, а не терял. Брал в заложники.
Едва ли Ходорковский сегодня опасен для Путина как политик — появились новые неординарные угрозы. Граждан России теперь воспитывают другими процессами — «болотным делом», Pussy Riot, делом(-лами) Навального. Но пока Ходорковский в заложниках — президент в силе. Все уже забыли — как это жить с МБХ на свободе. Не знают, что будет. Боятся неопределенности, когда он выйдет в 2014 году. И поэтому, наверное, уже сейчас ищут варианты — как бы оставить Ходорковского в заложниках у времени, времени Путина, в плену.
Притом что общественное мнение уже более лояльно относится к главным сидельцам по делу ЮКОСа, а в элитах, в том числе и не без лести верных (на словах) Путину, созрел консенсус — ну, хорош уже, насиделся, выпускать надо.
Михаил Борисович — и это знает каждый, кто следил за событиями десять лет назад, — демонстративно не желал уезжать из страны и каждую минуту, как в 37-м, ждал ареста. Но это до сих пор делает его еще более опасным для системы. Он — несгибаемый зэк. Десять лет — это уже сталинский срок, выковывающий характер, который там, наверху, никому и не снился.
Арест МБХ — не изолированное явление. Не причина «заморозки» режима, а симптом одеревенения системы.
Например, сегодняшняя стагнация экономики — это не только и не столько сиюминутные проблемы. В топчущемся на одном месте росте «сидит» отвратительный инвестиционный климат страны без правил. И эти климатические изменения даже не начались, а завершились и стали константой в день ареста Михаила Ходорковского.
То есть при всей внешней отдаленности друг от друга стагнация и арест Ходорковского, бесчестные выборы и разгром ЮКОСа, Надежда Толоконникова как воспитательный пример и Михаил Ходорковский как воплощенная дидактика — явления одной природы.
Именно начиная с казуса Ходорковского тюрьма стала универсальным способом решения нерешаемых проблем — от политических и экономических до мировоззренческих. Не совпадают взгляды — в тюрьму, оказывает сопротивление при рейдерском захвате собственности приближенными к императору товарищами — в тюрьму, оппозиционер — в тюрьму. Пенитенциарное учреждение стало средством устранения конкуренции в политике, бизнесе, идеологии и инструментом монополизации власти, активов, душ.
Значит, выпустить Ходорковского — выбить из-под ног системы ее фундамент. Сорвать эмблему. Сжечь охранную грамоту.
Предсказывать освобождение Ходорковского и Лебедева в назначенный срок — все равно что прогнозировать цену на нефть: скорее, сбудется результат гадания на кофейной гуще. По своему устройству Путин — очень уверенный в себе лидер. Поэтому он мог бы и выпустить Ходорковского. Но логика вещей подсказывает, что он должен чувствовать себя в современных обстоятельствах все менее и менее уверенно — и тогда освобождение МБХ под угрозой.
…У меня есть майка, подаренная когда-то давно Ирой Ясиной, с изображением Михаила Борисовича спереди («а на левой груди профиль Сталина…») и с надписью на спине «Свободу МБХ». Он так долго сидит, что портрет уже несколько потускнел. Зато сосед по лестничной клетке от частого созерцания этой майки превратился в ответственного гражданина отечества. Он оказался первым знакомым мне человеком, которого я — с удивлением — встретил на Болотной в день послевыборного митинга в декабре 2011 года.
Перефразируя Бориса Пастернака, можно сказать: свобода, она такая — ее ищут повсюду, а она внутри человека. Как сказал в своем блистательном последнем слове по окончании второго процесса Михиал Ходорковский, ставший за это время едва ли не единственным на всю Россию публичным интеллектуалом и моральным авторитетом: «Мне стыдно смотреть, как некоторые, в прошлом уважаемые мной люди, пытаются оправдывать бюрократический произвол и беззаконие… Те, кто начинал это позорное дело — Бирюков, Каримов и другие, — презрительно называли нас «коммерсантами», считали быдлом, готовым на все, чтобы защитить свое благополучие, избежать тюрьмы. Прошли годы. Кто оказался быдлом? Кто ради денег и из трусости перед начальством врал, пытал, брал заложников? И это они называли «государевым делом»! Стыдно. За мое государство стыдно».
Какое это счастье — внутренняя свобода. Свобода говорить правду.
Андрей Колесников

http://digest.subscribe.ru/economics/society/n1301737293.html

суббота, 26 октября 2013 г.

Ж.И. Алферов. Власть без мозгов. Отделение науки от государства

Десять лет, которые потрясли…

Статья Ж.И. Алферова для «Литературной газеты»

Что с нами произошло?

…На вопрос о том, что именно с нами произошло за эти годы, ответил английский журналист Пол Хлебников в книге “Крестный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России”. Цитирую по русскоязычному изданию: “Превращение России из мировой сверхдержавы в нищую страну – одно из самых любопытных событий в истории человечества. Это крушение произошло в мирное время всего за несколько лет. По темпам и масштабу этот крах не имеет в мировой истории прецедентов”.

В его объемном, хорошо документированном исследовании заслуживают внимания две таблички, в которых сравниваются колонки цифр. Первая таблица приводит к убийственному выводу: шесть промышленных гигантов (“Газпром”, РАО “ЕЭС”, “Лукойл”, “Ростелеком”, “Юганскнефтегаз”, “Сургутнефтегаз”) были распроданы на ваучерных аукционах в 20 раз дешевле их рыночной стоимости. Вторая свидетельствует о том, что чистым надувательством были и последующие залоговые аукционы, в частности, по продаже акций нефтяных компаний – их стоимость на рынке была в 18 – 26 раз выше уже через полтора года.

В героях этой эпопеи не один Березовский. Высвечиваются такие фигуры, как Чубайс, Кох, Гусинский, Ясин... Журналиста поражает, что многие из ельцинского правительства говорили о своей стране с таким хладнокровием и отстраненностью, что можно было подумать – речь идет о чужом государстве. Не удержусь от еще одной цитаты: “Чудес не бывает. Эта страна должна выпить чашу до дна... Японцам и немцам после Второй мировой войны было проще, потому что у них была просто разрушенная промышленность, была оккупационная власть и уже многое было сделано для того, чтобы расчистить почву и начать сначала, – сказал мне Евгений Ясин. – Россия, к сожалению, не находится в такой ситуации”.

Понимаете? Тогдашний министр экономики сожалеет, что Россия обошлась без оккупационных властей и ее промышленность еще не до конца разрушена! Разумеется, можно говорить на западный манер “в этой стране” и вполне искренне желать ей добра. Но когда американец говорит о своей стране this country, это означает “в нашей стране”, а наши реформаторы буквально переводили с английского на русский, не понимая, что при этом меняется смысл. Я бы сказал, они и конспекты реформ механически переводили с английского.

Умысел или умопомрачение?

Думаю, в июле 1991 года наша страна была уже в очень тяжелом состоянии, симптомы которого становились все очевиднее – не зря за июлем последовал август. На меня произвел тягостное впечатление уже I Съезд народных депутатов СССР. Тогда в интервью Рудольфу Свореню, заместителю главного редактора журнала “Наука и жизнь”, я сказал, что любая международная конференция, научный конгресс готовились и проводились нами гораздо лучше, чем этот съезд. Не знаю, то ли его специально пустили на самотек, то ли это было всеобщее помрачение, но лично я был крайне расстроен тем, что он представлял собой сплошное самобичевание – непонятно, зачем, чего ради? Этот настрой ощущался уже в ходе заседания партгруппы съезда: как тогда полагалось, до начала съезда всех членов партии собрали в зале заседаний Верховного Совета СССР. Зал был набит депутатами, когда я пришел, внизу все места были уже заняты, я оказался на балконе рядом с шахтером из Воркуты по фамилии Курочка или Курочкин, он потом выступал несколько раз. И когда Горбачев начал вести это собрание, то поднялся крик, свист – коммунисты орали чуть ли не “долой!”, топали ногами... Я удивленно смотрел и думал: куда я попал? И сам съезд проходил примерно в том же стиле.

В период 1989 – 1991 годов очень быстро нарастал экономический кризис. Именно в то время появились пустые полки в Москве и в Ленинграде, чего в наших столицах не было все послевоенные годы. Принято говорить о перекосах в экономике. Да и у промышленности, и у науки был заметный, иногда неоправданно раздутый военный флюс. Но при этом в стране была построена мощная индустрия, имелся ряд серьезных технологических прорывов, разработок, которые используются по сей день. Был создан огромный научно-технический потенциал, особенно в области естественных наук – физики, химии. Биология начала бурно развиваться после известного печального периода. Более того, в стране был средний класс, о необходимости создания которого так любят рассуждать реформаторы, – научные работники, учителя, врачи, инженеры, квалифицированные рабочие, агрономы. Это часть общества, которая реально создает все его богатства. Наверное, на нее и нужно было делать основную ставку, развивая народное хозяйство, а не гнаться за мифами об “эффективном собственнике”.

Ведь это же миф, что форма собственности порождает эффективную экономику, – зависимость тут вторична. Собственник является эффективным в экономическом плане, как правило, в малом и среднем бизнесе. Наверное, стоило провести приватизацию в сфере торговли, обслуживания, малого бизнеса, но приватизацию совершенно честную: есть у тебя деньги – покупай, нет – работай, накапливай. Миф, что общее – это ничье. Подавляющее большинство граждан как на Западе, так теперь и в России – это наемные работники. Разве с появлением у нас крупных собственников, так называемых олигархов, экономика стала развиваться? Разве компании, которыми завладели Березовский, Потанин, Ходорковский, стали работать эффективнее, чем когда они были государственными? Нет и еще раз нет.

Обобществление собственности в индустрии, в наукоемких отраслях происходило во всем мире, но пионером был Советский Союз. И точно так же мы забежали вперед, создавая отраслевое управление экономикой на основе профильных министерств. Каждое в принципе было эквивалентом транснациональной компании, в рамках которой могла развиваться наука от фундаментальной до прикладной. То есть наука была востребована экономикой. В старых структурах происходили эволюционные изменения: появились государственные концерны “Технохим” и “Энергомаш”, в системе профильных министерств возникали крупные научно-производственные объединения. Зачем же было все это крушить?

С моей точки зрения, популяция молодых реформаторов вольно или невольно решала прежде всего политическую задачу – ликвидировать Советский Союз и советскую власть. Но даже если отвлечься от политики в пользу любимой реформаторами экономики, то нельзя не видеть: ликвидация СССР сразу отбросила страну в экономическом отношении на десятилетия назад. Это реальность, остальное – мифы. Как они нам внушали: надо пройти стадию накопления капитала. Горько и смешно, что в конце ХХ века из-за пристрастия к каким-то мифам Россия должна погружаться в пучину дикого, бандитского капитализма.

Не хочу утверждать, что “агенты империализма” в лице Гайдара, Чубайса и их приспешников развалили экономику, а заодно и Советский Союз, руководствуясь полученными в ЦРУ инструкциями. Скорее, проведение ими реформ в начальной стадии было проявлением крайнего идеализма. Они взялись за дело, не имея для этого ни опыта, ни знаний, но с большой внутренней самоуверенностью, а дальше определенно появился и корыстный интерес в ходе преобразований, когда в том числе и они обогащались. Вообще говоря, корысть присуща людям биологически. И на этом в значительной мере строилась идеология реформ, мол, у каждого появится стимул. Но вот условия для обогащения были предоставлены только избранным!

Бывший средний класс – миллионы инженеров, научных сотрудников, заводских специалистов лишились привычной сферы деятельности, превратились в челноков, занялись мелким бизнесом и спекуляцией с одной целью: свести концы с концами. В России резко выросла смертность, и не по демографическим причинам, как нам пытались внушить, а вследствие реформ и сокращения срока жизни. Таким образом, обвинение Ельцина в геноциде русского народа в рамках импичмента было абсолютно справедливым. Мало того, что россиян стало меньше, – ухудшилось и качество населения (что характерно и для американцев, правда, в гораздо меньшей степени), имея в виду круг интересов, творческий потенциал, креативные способности. Всеобщий меркантилизм разъедает души людей. Для десятков миллионов людей главной стала проблема выживания какого-то животного существования. Поистине удручающий итог...

Похоронка для страны

Когда перед импичментом в Думе обсуждался вопрос о развале СССР, то защитники Ельцина говорили, что СССР и так уже был развалиной, неизбежное все равно бы свершилось. Да, ситуация была тяжелой, но простите, почему вы считали нужным ускорять этот процесс, а не бороться за сохранение Союза? Был же референдум 17 марта 1991 года, когда 76 процентов населения страны высказалось за сохранение Союза. Нам внушалась мысль о том, что, избавившись от остальных республик, Россия будет жить лучше. Из чего это следовало? Кто выиграл от того, что нас разрезали? Появление новых независимых государств обернулось бедой для десятков миллионов наших соотечественников.

Американские советники работали в аппаратах Гайдара и Чубайса. Администрация Клинтона была в тесном контакте с ельцинской и, безусловно, поддерживала ее. Реформаторы пытались привить американскую экономическую модель на российской почве. Взаимная тяга наших народов имеет многолетнюю историю, у нас много общего в ментальности, но мы – разные... И все же, что бы ни предлагали и ни делали американцы, мы должны винить сами себя. Решения принимались нашим руководством и поддерживались населением на референдумах путем опросов. Возможно, это провоцировалось, фальсифицировалось, но опять же нами самими.

Вместе с тем американская общественность уже приходит к пониманию, что “ликвидационная политика” администраций Рейгана и Буша-старшего в отношении СССР была ошибочной. Они радовались Беловежским соглашениям, поскольку избавлялись от очень сильного соперника. Но пройдут годы, и политическое руководство США тоже поймет, что для Америки и для планеты в целом разрушение Советского Союза было весьма нежелательным как долгосрочный дестабилизирующий фактор. Что сохранить единый Советский Союз как державу с крепнущей демократией и развивающейся экономикой было в интересах не только нашего населения, но и народов мира.

Либерализм поневоле

Своих взглядов я никогда не скрывал. Считал и считаю лозунг “от каждого по способностям – каждому по труду” воплощением социальной справедливости. Что такое социалистическая идеология в конечном счете? Это социальные гарантии для населения: бесплатное образование и медицина, достойные пенсии, льготы и блага в коммунальном обслуживании. А происходящее сегодня толкает меня стать либералом. Потому что государственником можно быть, когда государство заботится о своих гражданах. Но если гражданина заставляют платить за образование и медицинское обслуживание, пенсию накапливать из собственных средств, жилье и коммунальные услуги оплачивать полностью, по рыночной цене, то зачем мне такое государство?! С какой стати я должен еще платить налоги и содержать безумную армию чиновников? Я всегда на всех уровнях говорил, что здравоохранение, образование и наука должны обеспечиваться из бюджета. Если государство сваливает эту заботу на нас самих, пусть исчезнет, нам будет гораздо легче!

Только что я был в Сингапуре. Маленькая страна, 760 квадратных километров. Прочитал лекцию в тамошнем университете, посетил несколько научных центров. Мне показали Институт микроэлектроники, Институт развития средств хранения и отображения информации численностью по двести человек, бюджет каждого – 25 миллионов долларов. На 90 процентов он состоит из государственных средств, и лишь 10 процентов составляют отчисления от промышленности. Не скрывая зависти, я спросил: “Почему только 10 процентов, это ведь прикладные институты?” И услышал в ответ как нечто элементарное: “Мы развиваем перспективные технологии. Промышленность прямо платит за то, что ей нужно сегодня, за разработки завтрашнего дня платит государство”.

А у нас реформаторы выкинули лозунг, что даже фундаментальная наука должна сама себя финансировать. В результате не только катастрофически упало финансирование науки, но и вследствие разрушения наукоемких отраслей промышленности не востребованы достижения сохранившихся лабораторий. Сегодня я бьюсь над возрождением отечественной электроники. Потому что она была, есть и на ближайшие 30 – 40 лет останется движущей силой развития всех отраслей промышленности, всей экономики, в том числе ее социальной сферы. Рассуждать о том, что мы компьютеры купим, чипы купим, значит обрекать себя на роль придатка технологически продвинутых стран! Не так давно один депутат с думской трибуны пустился в рассуждения о том, что в условиях дефицита средств надо развивать те отрасли, где мы конкурентоспособны, а электроника к их числу не относится. Это заблуждение граничит с невежеством. Да и как мы можем “безнадежно отстать”, если у нас есть кадры, которые нарасхват в ведущих западных лабораториях, если, уж извините, Нобелевская премия по электронике, по информационным технологиям присуждена российскому ученому?!

До 50 процентов бюджета многих американских компаний составляют средства из казны, поскольку они работают на стратегически важных направлениях. Если бы та рыночная модель, которую культивируют в России господа Гайдар, Чубайс и их последователи, не дай Бог, внедрялась 40 – 50 лет назад – сегодня у нас не было бы ни космоса, ни электроники, которую все-таки удалось создать, ни науки, которую мы пытаемся сохранить, а была бы в полном смысле животная жизнь.

Горбачев и гэкачеписты

Александр Ципко пишет: “Теперь очевидно, что победа ГКЧП все же дала бы большинству народа куда больше, чем победа “демократической России”. Валентин Павлов и Владимир Щербаков все же провели бы назревшие рыночные реформы с большим знанием дела и реальной советской экономики, чем бывшие “завлабы и СНС”, занявшие кабинеты на Старой площади”.

Для меня это не очевидно. Не только потому, что история не знает сослагательного наклонения. Просто еще не забыт обмен денег, который в народе назывался “павловским” и для всех стал шоком еще до шоковой терапии. На меня он произвел тягостное впечатление еще и потому, что был объявлен в 9 вечера в программе “Время”, а за два часа до этого глава государства президент Горбачев давал по телевидению интервью иностранным журналистам по вопросам разоружения, но ни словом не обмолвился о ждущем страну катаклизме. Если глава государства не считает нужным в трудный момент объясниться с гражданами, это означает одно: ему плевать на их интересы. Поэтому, когда Гайдар отпустил цены и разом обесценил вклады населения, для меня это было продолжением павловских “реформ” с их наплевательским отношением к своему народу.

Если говорить о ГКЧП, мы и по сей день не знаем всех тайных пружин этого заговора. Для очень многих в то время Горбачев олицетворял положительные перемены в жизни страны. Но, думаю, не все понимали, что готовившееся им подписание союзного договора тоже в определенной степени хоронило Союз, что ГКЧП был результатом серьезных разногласий как раз по этому вопросу. Гекачеписты в полной мере проявили свою бездарность, и у меня нет сомнений: если бы они удержали власть, Михаил Сергеевич вернулся бы из Фороса и возглавил страну.

Так что вряд ли Павлов и Щербаков провели бы реформы лучше, чем “молодые завлабы”, – может, реформы пришлось бы проводить совсем другим людям, но я согласен с Ципко, что победа ГКЧП означала бы сохранение советской системы, а значит, и основ социализма в стране. А если так, то – да, лучше, если бы она состоялась.

Переплатили!

Очень многое из случившегося с нашей страной зрело в недрах прежней системы. Не случайно во главе новых государств после Беловежской Пущи оказались в основном члены московского политбюро и секретари ЦК союзных республик. Трудно представить себе, чтобы люди в 55 – 60 лет и старше вдруг осознали всю “порочность” социалистической системы или “имперскую” сущность СССР. Истина в том, что эта система, к сожалению, приводила к власти людей, для которых интересы собственной карьеры значили гораздо больше, чем что-либо другое. Их девизом было: власть – любой ценой. Неужели тому же Борису Николаевичу неясно было, к чему приведет Беловежский сговор? Но для него важнее было сместить Горбачева и попасть в Кремль.

На мой взгляд, научные работники, вообще интеллигенция – всегда в душе диссиденты. Нам очень многое не нравилось и в той советской системе. Но, простите, вот эта публика, престарелые партийные бонзы – они же были не диссидентами, а настойчивыми проводниками той политики, которая привела СССР к роковой черте. Это они опорочили прекрасную по своей сути социалистическую идею.

Советская власть обидела миллионы людей, но по своей природе это была власть народная. Советы были рождены в 1905 году самим народом, их не придумал Ленин или Сталин, они возникли из движения масс против реального угнетения. Конечно, у этой власти была масса ошибок и прямых преступлений, но нужно учитывать одну вещь: при всех отрицательных моментах это была первая более-менее удачная (потому что продолжалась 70 лет) попытка создания государства социальной справедливости. И еще: не народы, а политическое руководство многих стран безумно боялось нашего примера. Мы действительно жили в капиталистическом, весьма недружелюбном, если не враждебном, окружении и вынуждены были наращивать свой военный “флюс”. Оценивая свою историю, нужно чувствовать себя в то время и в тех поколениях.

Мой коллега академик Виталий Гинзбург говорил в “ЛГ” о чудовищной несвободе, отягчающей вину коммунистического режима. Научные работники ощущали ее, в частности, в жесткой дозировке международных обменов. Но окупаются ли понесенные за последние 10 лет потери той свободой, которую мы сейчас обрели? Помните, у Окуджавы: нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим. Но если победа в Великой Отечественной, за которую народ заплатил страшную, невосполнимую цену, была действительно одна на всех, на всю страну, то плоды нынешней “победы” каждый воспринимает по-своему. За что боролись – за демократизацию? Но, если взять за точку отсчета сталинские времена, постепенно происходила эволюция государства в сторону демократизации. Уж, во всяком случае, в последние горбачевские годы проблема “съездить за границу” была снята.

Променять несовершенный, бюрократический, но социалистический строй, в котором пусть с дефектами, но все же реализовывались гуманистические принципы, на сомнительную свободу жить в условиях дикого капитализма, олигархии, ограбившей миллионы людей, государство ограбившей – значит согласиться на несоразмерную, катастрофическую цену. Заплатив ее, Россия отброшена территориально к допетровским временам, экономически – в разряд слаборазвитых стран (Советский Союз по ВВП находился на 2 – 3-м месте в мире, Россия сейчас – на 67-м, по доле ВВП на душу населения мы были на 13 – 15-м месте, сегодня на 95-м среди африканских режимов). И это плата за то, что, постояв в очереди, ты можешь получить иностранную визу?

Победить разруху в головах

Пол Хлебников считает, что, скорее всего, эра саморазрушения в России все-таки завершится, и страна предпримет трудную попытку все построить заново.

Успех этой попытки, с моей точки зрения, в первую очередь зависит от политического руководства страны. Ключевой вопрос: возьмет ли оно курс на возрождение, а затем и развитие наукоемких отраслей промышленности? Допускаю, что сужу со своей колокольни, но убежден, что только прогресс в этом направлении даст возможность десяткам миллионов людей заниматься интереснейшим интеллектуальным трудом за достойную плату, а стране – свернуть с сырьевого пути на инновационный. Для этого нужно, чтобы миллионы россиян учились, осваивали современные технологии, знали компьютер, а не суетились с мелочными подсчетами: здесь я продам на столько, а заработаю столько. Да, без коммерции нельзя, но, как известно, рынок есть механизм обратной связи производителя и потребителя, не более того. И механизм этот должен включаться, регулироваться, работать прежде всего на возрождение мощной наукоемкой индустрии.

Но, по наметкам федерального бюджета, которые я видел, доля расходов на науку снова снижается! Как директор, как вице-президент РАН я непрерывно натыкаюсь на барьеры и рогатки, которых не должно быть в природе, трачу силы и энергию на борьбу с ветряными мельницами, причем деятели Минфина и прочих чиновных контор убеждены, что они реформаторы, а я – замшелый консерватор. И пишут статьи о том, что Академия наук должна реформироваться по их сценарию.

Честно скажу: я со всем своим авторитетом не могу победить разруху в их головах. Вот у нас в Физико-техническом институте появился НОЦ (научно-образовательный центр), появился лицей, мы говорим о создании академического исследовательского университета в Санкт-Петербургском научном центре. Это и есть реформы, которые рождаются жизнью, задача реформаторов – увидеть и поддержать ростки нового, а не насаждать придуманные в их головах схемы.

В молодые годы, когда я только начинал работы по гетероструктурам (впоследствии отмеченные Нобелевской премией), в них не слишком верили ни заведующий моей лабораторией, ни руководство института. Но меня всегда поддерживал замдиректора Борис Александрович Гаев, давний соратник легендарного Анатолия Петровича Александрова. Почему – для меня долгое время оставалось загадкой. Когда же я в минуту откровенности спросил Гаева, чем вызвано такое доверие, он ответил: “Жорес, я не разбираюсь в твоих гетероструктурах, но знаю, что ты сделал ДО этого”.

Принцип подбора кадров на самом деле прост: ты показал, что ты можешь, у тебя есть новые идеи – продолжай действовать на более высоком уровне. И если этот принцип реализуется, мы получим совершенно иное качество организации жизни страны.

http://moskprf.ru/index.php/stati-menyu/1168-zh-i-alferov-vlast-bez-mozgov-otdelenie-nauki-ot-gosudarstva

пятница, 25 октября 2013 г.

За двадцать лет до Москвабада

Тысячи мигрантов выполняют никому не нужную, ухудшающую экологию и облик города работу, только чтобы чиновники могли украсть на этом деньги
«Русские не хотят работать»
В течение многих лет правительственные и независимые эксперты объясняли нам, что мигранты приезжают в Москву потому, что «русские не хотят работать».
Так вот — это не так. Мигранты приезжают в Москву по той же причине, по которой в диккенсковский Лондон стекались бедняки, образуя там криминальное дно. Они приезжают в Москву, потому что в ней можно не умереть от голода.
На примере Орхана Зейналова, предполагаемого убийцы Егора Щербакова, это очень хорошо видно. Орхан Зейналов — это не «трудолюбивый мигрант», который занимает рабочие места, не занятые русскими. Это типичный представитель криминального дна, который если может — не работает, если не может — подрабатывает.
Вы говорите мне: «Русские не хотят работать»? Так я вам на это отвечу: «Орханы Зейналовы не хотят работать». Зачем нам они в Москве?
«У нас дефицит рабочей силы на рынке труда»
В течение многих лет правительственные и независимые эксперты объясняют нам, что мигранты нужны России, потому что у нас «дефицит рабочей силы на рынке труда».
Это — глупость. На рынке труда не может быть дефицита труда, по той же причине, по которой на рынке компьютеров не может быть дефицита компьютеров. Если есть дефицит — значит, нет рынка.
Давайте честно признаем — не может быть рынка труда в стране, где есть хотя бы минимум социальной защищенности. Если в бассейне есть дырка с одной стороны, она должна быть и с другой. Если вы защищаете свое население — платите ему пенсии и пособия, хотя бы и нищенские, — то вы должны защищать его от мигрантов из стран, где пособий нет.
«В России не хватает рабочих рук»
В течение многих лет правительственные и неправительственные эксперты объясняли нам, что в России — дефицит рабочих рук. И если мы не будем приглашать мигрантов на роль дворников, то захлебнемся в грязи.
У меня встречный вопрос: есть ли в России дефицит гаишников? А? Это тяжелая работа, в слякоти, в грязи, среди выхлопных газов, а сказать, что она не пользуется уважением в обществе, — ничего не сказать.
Ребята, так у меня решение! Давайте осчастливим гаишника и сделаем его дворником! А зарплату ему будем платить ту же, что гаишнику! В Москве работает 10 тысяч сотрудников ГИБДД. Дадим им в руки лопату — и проблема решена!
Другой пример. Недавно руководитель небольшого завода на Южном Урале написал мне письмо о нагрянувшей к нему проверке. В состав проверки входили два ветеринара (они проверяли 2 овчарок три дня), сельхозконтроль (они проверяли заводскую столовую) и еще два десятка проверяющих, среди которых выделялась пожарная служба, оштрафовавшая завод за то, что его остроконечная крыша, на которую не имеется выходов из цеха, не оборудована перилами на случай пожара.
Ау, ребята! Если в России есть возможность отправлять двух здоровых мужиков за 120 км от областного центра, чтобы они проверяли двух собак, и так три дня, — какой же у нас дефицит рабочих рук? У нас избыток!
Рекомендую вам замечательный пост Константина Бабкина, президента «Росагромаша», который объясняет Путину, почему «Росагромашу» выгодней собирать тракторы на заводе в Канаде, а не на заводе в Ростове.
В числе прочего Бабкин сообщает: количество бухгалтеров на их канадском заводе составляет 14 человек, которые обходятся в 800 тысяч долларов в год, а в России при аналогичном объеме производства потребовалось бы 65 бухгалтеров ценой 1 млн 805 тысяч долларов в год. Количество охранников на канадском заводе составляет 4 человека общей стоимостью 152 тысячи долларов в год. А количество аналогичных охранников на российском заводе будет 150 человек общей стоимостью 1 млн 50 тысяч.
Пардон, какая же у нас нехватка рабочей силы? В России 5 млн бухгалтеров. Давайте сократим их в 5 раз, как в Канаде, — и у нас высвободится 4 млн пар рук! В России 800 тысяч частных охранников, из-за того что полиция не работает! Давайте полицию заставим работать, а охранников сократим в 36 раз, и у нас высвободится еще 770 тысяч человек, которые покроют все потребности в дворниках от Москвы до Владивостока!
Хотите еще примеров?
На средней российской электростанции мощностью 600—1000 МвТ работает 200—300 человек. На аналогичной электростанции в Европе — около 50 человек. При этом минимум, до которого можно сократить численность сотрудников, купив самое современное оборудование, из-за устаревших и нелепых требований Ростехнадзора составляет 120—150 человек. Если у нас нехватка рабочей силы, может, мы отменим эти идиотские требования?
А вот еще один пример, который вообще-то пригодится нам больше в следующей главке. В России есть чиновники, у них есть служебные автомобили. Сколько в России и в Москве служебных авто, никто и никогда не считал. Однако только федеральных чиновников, машины которых закупаются через сайт госзакупок, в Москве насчитывается 40 тысяч человек. Если мы прибавим к этому руководителей, замруководителей и начальников департаментов в районных управах, ректоров, проректоров, директоров ГУПов, я думаю, не будет преувеличением посчитать количество служебных авто только в Москве в 120 тысяч машин.
На каждый служебный автомобиль требуется не меньше двух водителей, средняя зарплата — 40 тысяч рублей. Как вы можете заметить, водители для этих автомобилей есть.
Так, может, ввиду дефицита рабочей силы мы запретим служебные авто? А половину денег на их содержание (для «Форда-фокуса» из районной управы это 80 тысяч долларов в год, для «Мерседеса» из ГОНа — это 300 тысяч долларов в год) выдадим чиновнику наличными?
И сразу у нас на рынке рабочей силы в Москве образуется 240 тысяч пар рабочих рук!
То есть вы уже поняли, к чему я. Общая численность трудоспособного населения России — 87 млн человек.
Из них общая численность силовиков (полиция, УИН, ФСО, не считая армии) — около 3 млн человек. Только полицейских в России в три раза больше на душу населения, чем в США, и в пять раз больше, чем в Европе.
Сотрудников федеральных министерств и ведомств — 1,6 млн человек, остальных властных структур вместе с депутатами — 1,3 млн, всяческих контролирующих и регистрационных органов — 1,3 млн, пенсионных, социальных и медицинских фондов — 2,2 млн. Армия бухгалтеров, которая может быть в пять раз меньше, — 5 млн, армия частных охранников — 800 тысяч человек, общее количество водителей, возящих именно чиновников по всей России, можно приблизительно оценить в 2 млн человек.
Это не десятки, не сотни даже тысяч. Это миллионы рабочих рук, занятых работой, которая не порождена экономикой. Они заняты работой, которая порождена государством. Нет ничего «естественного» в том, что в стране 5 млн бухгалтеров и 2 млн водителей, возящих начальственные задницы. Что в Москве гаишники — есть, а дворников — нет. Второе — естественное следствие первого.
Естественно, ни один Вася Пупкин, приехавший из Усть-Зажопинска, без образования и квартиры, не пойдет в Москве дворником, если он может пойти гаишником! Естественно ни один дурак не пойдет машинистом за 40 тысяч рублей в месяц, если он может пойти в отдел «К» МВД РФ и к тридцати годам кататься на «Гелендвагене», иметь при себе два золотых «вертю» и сотни тысяч долларов налом!
Так давайте писать об этом — не о том, что в стране «не хватает рабочих рук», а о том, что нам не нужно 5 млн бухгалтеров и 2 млн водителей служебных авто, что нам не нужны гаишники, разные лицензирующие и разрешающие, что нам не нужно по два проверяющих на две служебные овчарки, — то есть что нам не нужны миллионы избыточных рабочих мест, как квалифицированных, так и нет, которые в лучшем случае делают экономику неконкурентоспособной, а в худшем — прямо дают гаишнику или проверяющему мандат на рэкет.
Какие места занимают мигранты
В течение многих лет правительственные и неправительственные эксперты объясняли нам, что мигранты занимают нишу «неквалифицированного труда».
Это правда. Но это не вся правда. Присмотримся повнимательнее.
Вот набивший оскомину пример — дворники. Дворник в Москве в среднем получает 22 тысячи рублей, при этом часто убирает несколько дворов сразу. Средний размер зарплаты, которую получает таджик за один двор, — 8 тысяч рублей, а средний размер перевода, который он отправляет себе на родину — 15 тысяч. Дворник работает на 2—3 работах.
Каждый русский, который пытался устроиться дворником в Москве, знает, что это практически невозможно. Потому что ни один русский не позволит платить себе 8 тысяч, если по ведомости ему полагается 22 тысячи. Иначе говоря, речь идет не столько о «неквалифицированном труде», сколько о труде с гигантской воровской составляющей. Таджик работает дворником потому, что с таджика чиновник может украсть 500 долл. в месяц, а с российского гражданина — не может.
Но этого мало. Давайте посмотрим, какие работы в Москве исполняют эти самые мигранты. Вот — характерная примета Москвы, ее бросающееся в глаза отличие от всех европейских городов — многокилометровые заросли однолетников вдоль вылетных магистралей. Их сажают три раза в год — сначала тюльпаны, потом виолу, потом бархотки.
Ни в одном городе мира такого нет. Даже в самых богатых городах мира однолетники сажают только в самых авантажных местах — у ратуши, в центре. Это безумный перевод денег: только стоимость однолетников для 1 кв. метра вдоль вылетной магистрали составляет 5 тысяч рублей, и так каждый год, в то время как на этот 1 кв. метр можно посадить одну гортензию за 300 оптовых рублей, и она будет расти двадцать лет. На всех вылетных магистралях города бархатцами и виолами написано: «Воруют».
Что же делает возможным это невероятное освоение денег на ненужных, постыдных, бросающихся в глаза однолетниках? Ответ: рабский труд. Вот именно эти виолы-бархатцы и сажают армии рабов-мигрантов.
То есть заметьте! Нам говорят, что в России «дефицит рабочей силы», а когда начинаешь разбираться, оказывается, что дело обстоит противоположным образом: тысячи мигрантов в Москве выполняют никому не нужную, ухудшающую экологию и облик города работу, только чтобы чиновники могли украсть на этом деньги. Эти однолетники сажают только потому, что существует рабский труд.
То же самое можно сказать про повальную эпидемию, начавшуюся в Новой Москве — эпидемию стрижки травы вдоль дорог. Траву стригут по городским нормам (это ж теперь формально город), и стригут не только вдоль шоссе, но и вдоль бетонных однополосных дорог, проложенных в лесу! Стригут даже камыши в болоте! Опять-таки — это заведомо бесполезная работа, которую выполняют мигранты. И опять-таки — дело не в том, что в России некому стричь траву в лесу и поэтому приводится завозить мигрантов. Дело в том, что надо украсть деньги — а деньги лучше всего красть на заведомо бесполезной работе с помощью рабов.
Иначе говоря, на этих примерах мы хорошо видим, что мигранты в России занимают не столько нишу неквалифицированного труда, сколько нишу труда, приносящего максимальный откат.
Возьмем теперь другой пример: мигранты, работающие в магазинах и продуктовых сетях.
Вы мне скажете: ну вот, это же рынок! Здесь же речь идет о неквалифицированном труде, а не о труде с максимальным откатом!
Тогда у меня встречный вопрос: а вы не замечали, что с магазинами в Москве происходит что-то странное?
В центре Москвы, например, нет дешевых супермаркетов. В центре Москвы есть «Азбука вкуса» и «Глобус гурмэ». А в спальных районах супермаркетов по четыре штуки на квартал. В районе, возле которого живу я, вдоль шоссе подряд стоят «Перекресток», «Пятерочка», «Копейка», снова «Перекресток» и «Седьмой континент».
Такого не бывает!
На Западе вы встретите одну и ту же сеть супермаркетов и в центре, и на окраине. И они на окраине не будут стоять впритык. А если уж на Западе втретится «элитный супермаркет», вроде Eataly в Италии, то он будет означать совсем другое. Это будет действительно элитная еда, это organic food, это тебе готовят блюда, как в ресторане. А половина ассортимента «Азбуки вкуса» — это то же, что в «Перекрестке», только дороже в два раза.
Знаете, что это значит? Это значит, что в расходах московских супермаркетов доля расходов на налоги и зарплату составляет пренебрежимо малую величину. Что единственным реальным расходом является расход на аренду. В центре земля дорогая, и поэтому банка «Китикет», которую тебе продают в «Азбуке вкуса», инкорпорирует цену на аренду, и больше ничего. А на окраине — дешевая, и она дешева настолько, что «Перекресток» может позволить себе выстроиться рядом с «Пятерочкой» и «Авоськой», потому что магазин не генерирует ничего, кроме прибыли. Расходы на рабочую силу пренебрежимо малы.
Так вот же он — рынок! — воскликнете вы. Расходы магазина на таджика малы, зачем же он будет нанимать русского дороже?
Проблема заключается в следующем. Расходы на рабочую силу для магазина малы, но малы ли они для общества?
На примере базы в Бирюлеве мы видим, что расходы на эту рабочую силу для общества очень велики. Они заключаются в том, что район превращается в дно, что вечером нельзя выйти на улицу и что в школах больше половины класса составляют дети мигрантов.
Аналогично — стройка. Недавно в Питере произошло примечательное происшествие: 200 мигрантов, трудившихся на строительстве нового терминала в «Пулково», попали в больницу с отравлением. На подъезде больницы им. Боткина была пробка из 4 автобусов, нескольких десятков «скорых», а уже потом, прочесывая стройку, менты нашли еще 7 мигрантов при смерти. Подрядчик неудачно накормил мигрантов курами.
То есть понятно, да? Прибыль от стройки будет у подрядчика. А кто оплатит лечение 200 человек? А можно ли было попасть в тот день в больницу петербуржцам?
На самом деле мигрантов оплачивает бюджет. Прибыль идет частному владельцу, а расходы — нам с вами. Получается, что, когда вы нанимаете на работу российского гражданина, государство берет с вас налоги. А когда вы нанимаете мигранта, оно вас де-факто спонсирует.
Это — не рынок. И это очень хороший пример того, что рабский труд никогда не будет выгоден обществу в целом. Зато он выгоден группе интересов внутри общества.
Труд мигрантов в России распространен не столько там, где есть спрос на неквалицифированный труд, сколько там, где речь идет о массовом найме несамостоятельных работников организациями, имеющими административный ресурс.
Там, где речь идет о самостоятельном небольшом предприятии, русский либо конкурентоспособен по отношению к мигранту, либо — что еще важнее и еще лучше — мигрант полностью интегрируется в окружающую среду и становится членом российского общества.
Рабовладельческое общество
Путинский режим фактически открыто взял курс на построение в России рабовладельческого общества, работающего на рынок. Это общество состоит из высшего сословия, играющего роль, аналогичную римским землевладельцам конца империи или виргинским плантаторам, и извлекающего из государства прибыль благодаря статусу или контролируемым им рабам. Есть бесправные рабы-мигранты, и есть люмпены, живущие на хлеб и зрелища.
Время от времени люмпены бунтуют и громят рабов.
Это вообще классический признак люмпена — когда восстает свободный человек, он восстает против господ, а вот когда бунтует люмпен, он вымещает свою злобу на рабах. Погромы, устраиваемые люмпенами, нисколько не мешают властям, — наоборот, они становятся интегральной частью системы, делающей трудового раба бесправным, запуганным и покорным.
Во всей сложившейся системе нет ничего «естественного», «неизбежного» и вытекающего из законов экономики. Эта система вытекает не из экономических законов, а из социально-психологических императивов правящей группы интересов России. Им лучше, чтобы Россия состояла из паразитов, рабов и быдла.
Исчезновение этносов
Рабовладельческое общество — сама по себе штука плохая, даже если бы речь шла о построении рабовладельческого общества на основе эксплуатации близких к нам по культуре украинцев и молдаван.
Но дело обстоит еще хуже. Подавляющая часть трудовых мигрантов приезжает к нам из Средней Азии — стран с традиционной культурой деспотизма, забитости и ислама. На 12 млн москвичей уже приходится 2,5 млн мигрантов. 18% новорожденных Москвы составляют дети мигрантов, и на окраинах уже есть классы, в которых они составляют большинство.
Как эти трудовые рабы относятся к своим хозяевам, хорошо видно на примере того же Орхана Зейналова. Отнюдь не на примере убийства, в котором он обвиняется, это как раз случайность, а на примере реакции на это убийство. А она такова: в Сети распространяется фото Зейналова с словами «считаешь его героем — поставь лайк», мать Зейналова, как мать братьев Царнаевых, утверждает, что ее сын невиновен, и если его признают виновным, она пойдет и взорвет себя, а друзья Зейналова и он сам каждый день выдают новые версии: он сам на меня напал, это был моя девушка, меня там вообще не было.
Эти фантастической наглости версии по своему строению очень напоминают пропаганду исламских экстремистов («во-первых, русских позволительно взрывать в метро, во-вторых, это они взрывают себя сами») и рассчитаны явно на определенную и весьма широкую аудиторию. Аудиторию, которая будет считать Зейналова героем за то, что он спьяну зарезал русского, и с пеной у рта доказывать, что это русские его подставили.
К сожалению, этнический состав населения на данной территории — это не геологическая данность. «Сочи» и «Туапсе» — это черкесские слова, «Сибирь» — тюркское, «Москва» — финно-угорское.
Этнический состав меняется по разным причинам, но в том числе, на протяжении последних пары тысяч лет, мы имеем ряд случаев, когда привилегированная верхушка общества, думая только о собственных интересах, завозила к себе рабов, — и дело кончалось плохо. Так было с Римской империей и с островами Карибского моря, так было с Гайаной и Тринидадом.
Массовый импорт рабочей силы из регионов, колоссально отличающихся уровнем развития, качеством жизни и культурой, в истории неизменно приводил к катастрофе вне зависимости от того, являлась ли данная рабочая сила формально рабами или свободными.
Я понимаю, конечно, что проще всего сказать, что все люди братья, проблемы с мигрантами в России нет, а всякий, кто утверждает, что она есть, — фашист. Проблема в том, что проблема есть.
Если мигрантов мало, а общество, в которое они приезжают, основано на рыночных принципах, то мигранты становятся самой деятельной и преуспевающей частью общества. Если мигрантов много, а общество, в которое они переселяются, эксплуатирует их как рабов или просто препятствует их интеграции за счет социальных пособий, как в Европе, то сложившаяся — нередко на основе самых радикальных идеологий — субкультура рабов рано или поздно приводит к серьезным проблемам или же полной катастрофе. Еще 20 лет такой политики — и Москва превратится в Москвабад.
Юлия Латынина

http://digest.subscribe.ru/economics/society/n1299772644.html?print

понедельник, 21 октября 2013 г.

«Путин принял решение. Такое было в истории России два раза. Это объявление войны»

Михаил Хазин – о борьбе Ротшильдов и МВФ на российских просторах

На прошлой неделе премьер Дмитрий Медведев поставил вопрос ребром: или в стране меняется экономическая модель – или мы катимся в тартарары. Об этом же на Сочинском инвестфоруме говорил министр экономического развития Алексей Улюкаев. По мнению известного экономиста, президента консалтинговой компании «Неокон» Михаила Хазина (он посетил Екатеринбург с публичной лекцией), выступление Медведева - лишь бледное проявление войны российских элитных группировок, за которыми стоят куда более могущественные силы. Что объединяет Путина, Обаму и Ротшильдов? А кто патронирует Медведева и Улюкаева?

- Михаил Леонидович, в конце прошлой недели премьер-министр Дмитрий Медведев опубликовал статью об экономическом выборе России. Ее общий смысл: государство должно стать компактным и эффективным, создавать привлекательный инвестклимат (это предполагает и судебную реформу), вместе с обществом контролировать монополии, поддерживать бизнес, образование и инновации, точки роста в регионах, но помогать неконкурентоспособным производствам бессмысленно и многим надо готовиться к сокращениям, переобучению, поиску новой работы, переезду, в противном случае мы окажемся в пропасти. Но ведь все эти начинания приведут к многочисленным конфликтам. Готово ли правительство Медведева к ним?

- Во-первых, я не читаю статей Медведева. Нет времени читать бессмысленные тексты. Во-вторых, действительно странно. Владимир Путин заявляет, что надо поддерживать уровень жизни и выполнять майские указы, а его премьер-министр на «голубом глазу» на Сочинском форуме утверждает, что нечего держаться за поддержку рабочих мест. Что происходит? Объясняю. Нужно немного оглянуться на два десятилетия назад.

В мире до какого-то времени существовала только одна финансовая элита. И все наши государственные деятели, которые возникли в 1991 году, под эту элиту выстроились. Просто потому что не под кого было выстраиваться. А людей масштаба Ленина или Сталина у нас не появилось. А дальше происходит кризис. Из-за чего? Его причину описал еще Адам Смит, который сказал, что для углубления разделения труда нужно расширение рынка. Первое мощное расширение было в Первую мировую войну, потом во Вторую. В период распада СССР было еще одно расширение. А теперь все – расширения рынка быть не может. Как спасать ситуацию? Нужно стимулировать спрос. Каким образом? Давать деньги населению. Но сегодня и так выдана масса кредитов. Значит, нужно менять финансовую систему, ввести новую валюту и кредитовать в ней. И в 2011 году [Международным валютным фондом – ред.] принимается решение, что будет создаваться Центробанк центробанков, который будет давать деньги в специальной валюте и оптимизировать мировую денежную систему. А если все политики находятся на содержании финансовой элиты, то отказаться от такого решения невозможно.

Что делать [тем, кто против намерений МВФ – ред.]? Нужно сделать так, чтобы МВФ не мог функционировать. И тут главу МВФ Доминика Строс-Кана «берут под белые рученьки», обвиняя его в изнасиловании горничной из Гвинеи. Он уходит со своего поста. Мои знакомые, работающие в администрации президента, как-то позвонили мне и спросили: «Что означает дело Строс-Кана?» Я говорю: а что такого? Вы знаете, говорят они, до дела Строс-Кана тема создания Центробанка центробанков проходила через все международные встречи глав государств: G8, G20 и так далее. А после его ареста она внезапно исчезла. Я говорю: почему вы удивляетесь? В результате сейчас этой темы нет.

После дела Строс-Кана эмиссия (а именно она, как я уже сказал, является единственным спасением в условиях кризиса, когда структура транснациональных компаний экономически убыточна, а расширять рынки больше невозможно) оказалась в руках [обамовского – ред.] Белого дома в Вашингтоне. И никто больше не рыпается. Потому что все понимают, что если кто-то будет против, то сразу найдется какая-нибудь горничная.

И вот здесь произошел раскол элит. Первая группа [Обамы – ред.] выступает за то, что надо переформатировать всю финансовую систему: сделать несколько независимых валютных центров, основанных на долларе, евро, юане, рупии и рубле (последняя основана на базе сильно расширенного Таможенного союза).

Другая группа [группа МВФ – ред.] считает, что нужно сохранить все как есть и обратно захватить Федеральную резервную систему (эмиссионный центр Америки – ред.). Она стала двигать на пост ФРС Ларри Саммерса. В 90-е годы этот деятель давал рекомендации Чубайсу, как проводить реформы в России. Личность колоритная. Клейма на нем негде ставить. Даже в США его называют клептоманом. Обама и его группа не хотели этого, и им сказали: если будешь мешать, мы тебе в 2014 году устроим кризис. Но на прошлой неделе вопрос с Саммерсом решился. Он снял свою кандидатуру. И буквально на следующий день после этого Путин произносит свою речь на «Валдае», в которой говорит, что России нужна новая идентичность, гомосексуализм — это не наш профиль и многое другое. Понимаете, откуда ветер дует?

- Как конфликт в мировой элите отражается на российских властных группах?

- Одновременно с этими процессами и после дела Строс-Кана наша российская элита также раскололась на две части. Одна из них решила, что надо развивать независимый финансовый центр, а другая - что нужно остаться в подчиненном положении под МВФ и все попытки независимости подавить железной рукой. Координатором первой группы является Ротшильд, а второй, понятное дело, МВФ. Те, кого у нас «политолухи» называют «семейными» или «либералами», дружат с МВФ. А те, кого принято именовать «патриотами» и «силовиками», дружат с Ротшильдами.

Ротшильды стали радикально менять свою политику. Например, они «кинули» своих бывших партнеров — Вексельберга, Фридмана и так далее. И продали реальный актив ТНК-ВР Игорю Сечину, которому до этого в западной прессе создавали репутацию «кровавой гэбни». Как говорил Вексельберг? «Пока я руководитель ТНК-ВР, я уважаемый в мире человек, а если я ее продаю, то становлюсь просто богатым евреем». Эта сделка с точки зрения Ротшильда вообще бред. Что они получили за продажу реальных активов? Бумажки, которые они чуть ли не сами же и печатают. Но на самом деле это стратегический союз. Они (Ротшильды – ред.) продемонстрировали, с кем они будут дружить в России.

- То есть Ротшильды теперь стоят за уход от мировой долларовой системы и создание валютных зон?

- Они даже свою штаб-квартиру перенесли из Лондона в Гонконг.

- Как развивался конфликт российских групп?

- Внутри элит происходит раскол. Одна из групп, которую курирует Волошин, начала процесс по лишению легитимности власти Путина, так называемый «Болотный процесс». Его целью было не допустить, чтобы Путин пришел в Кремль с мандатом от народа и тем самым с правом чистить элиту. Первые два срока он был с мандатом от элиты. Но чистить он никого не мог, как наемный генеральный директор не может изменить состав совета директоров.

Дальше начались проблемы по созданию Таможенного союза. Изначально его курировал Сергей Глазьев, но его выгоняют с поста ответственного секретаря комиссии Таможенного союза. И фактически на его место назначают Виктора Христенко, вместе с Игорем Шуваловым они начинают тормозить развитие Таможенного союза. А Глазьева назначают на пост советника президента и одновременно членом национального банковского совета. Это происходит в августе прошлого года. После этого «либеральная» команда решает, что пост председателя Центробанка — это их частная собственность. На эту должность они хотят продвинуть Алексея Улюкаева. Но у них не получается. МВФ начинает бить тревогу, заявляя, что Улюкаев — это самая лучшая кандидатура на этот пост. И в этот момент называется фамилия Глазьева. Причем кто ее назвал, помните? Газета Guardian. Это та самая газета, которая публиковала Сноудена и тесно дружит с Ассанжем. Это газета Ротшильдов. У «либералов» происходит истерика, они бегут к Путину и объясняют, что Глазьев «наломает дров» в отношениях с МВФ и сможет помешать намечающемуся экономическому росту. Что дальше? После того как Путин объявляет Набиуллину главой Центробанка (а не Улюкаева – ред.), случается кризис на Кипре, и становится ясно, что в России начинается экономический спад.

- Что будет дальше?

- Возможны два сценария. Первый — это сохранение нынешней валютной системы и списывание финансовых обязательств через войну. Именно сторонники этого сценария хотели нанести удар по Сирии в надежде на то, что тогда Иран нанесет удар по Израилю, начнется новая заварушка, и пока она происходит, можно будет много списать.

Другая команда, за которую играет Обама, считает, что ни в коем случае нельзя наносить удар, а нужно создать новые валютные зоны. Но сейчас у Обамы сложная ситуация. Он и не хотел бы, чтобы США теряли лидерство. Но если вы прочтете последнюю речь Обамы в ООН, то там он прямо говорит: «Ребята, у нас больше нет сил держать ситуацию под контролем. Если вы нам не поможете, то мы уйдем с мировых позиций и вам же будет хуже».

- А что с экономикой происходит в нашей стране?

- В нашей стране экономический кризис носит субъективный характер. Мы находимся в состоянии спада. С начала года ВВП упал где-то на 2-2,5%, к концу года этот показатель составит 3-3,5%. Правительство попыталось найти выход в девальвации рубля. Кстати, заметили, как быстро выросли цены на бензин? Казалось бы, как так? Мы добываем нефть, перерабатываем ее в бензин, а цены растут. Потому что вся наша нефтянка закредитована там, на Западе. И балансы наши корпорации сдают туда в долларах, поэтому доходы в долларах падать не должны. А дело в том, что рублевая девальвация выросла. У них цель была девальвировать рубль настолько, чтобы остановить экономический спад. Они девальвировали на 15% - спад не прекратился. По моим расчетам, чтобы остановить спад, нужно девальвировать рубль на 40%. Это невозможно. Такая девальвация будет означать дефолт банковской системы и крупнейших корпораций, в том числе и государства. Поэтому девальвацию остановили и стали секвестрировать бюджет, то есть сокращать его расходы. У «либералов» никакого выхода нет. И Медведев, и Улюкаев стали, извиняюсь за выражение, нести какую-то пургу и всех пугать: ребята, скоро всем будет очень плохо. При этом говорят, что экономического спада нет. Но всем будет плохо… Странная позиция.

- А какой выход вы бы предложили?

- У нас официально импорт составляет 300-320 млрд долларов в год, а в реальности где-то больше — 400. Представим, что мы начинаем заниматься импортозамещением. За 10 лет мы сможем заместить на 200 миллиардов. То есть мы без проблем сможем обеспечить экономический рост где-то в 5-7%. Причем заняться импортозамещением не очень уж сложно. Казахстан начал аналогичную программу четыре года тому назад. И она вполне успешно идет. Хотя у них проблема с инженерными кадрами, но программа идет. У нас проблем с инженерами нет, но ничего не происходит.

Есть одна тонкость. У людей, которые руководят правительством и Центробанком, солнце всходит в Вашингтоне и они не могут себе позволить отобрать эти 200 млрд у своих лучших друзей. Поэтому пока они у власти, ничего не изменится.

- И что тогда будет с социальной сферой? Что означают заявления Медведева? Насколько далеко способно пойти государство, чтобы избавиться от социалки?

- Это нельзя продать населению. Пока есть возможность, Путин будет держать ситуацию. При этом в США и ЕС нет шансов сохранить свою социалку, а у нас есть в виде ресурса импортозамещения. Почему Путин в апреле раскритиковал правительство по поводу того, что оно не выполняет его указы? Путин говорит: почему вы не исполнили? А Сурков отвечает: «Как не исполнили? Там все пункты исполнены». Путин говорит: «А по содержанию?» На что Сурков отвечает: «Какое содержание? 15 лет никакого содержания не было». Судьбу Суркова все знают. Но на этом процесс не закончился.

Все знают, что август тяжелый месяц. Что произошло в августе этого года? Этот август оказался с точки зрения российской элиты куда более тяжелым, чем август 1998 года. В августе того года элита не пострадала. В этом году Путин принял решение, которое до него принималось в истории России два раза. В 37-м году это стоило не только постов, но даже жизни больше чем половине элиты. В 1950-х это стоило поста секретарю ЦК КПСС Георгию Маленкову. Путин принял решение, что при открытии уголовных дел на чиновников больше не нужно согласования с вышестоящими администрациями. Это объявление войны. Буквально через полторы недели скоропостижно скончался руководитель управления кадров администрации президента генерал-лейтенант МВД Владимир Кикоть. Более этого я не могу комментировать.

Дальше история с «Уралкалием». Группа поддержки Волошина – Шувалов, Дворкович и прочая шушера - агрессивно нападает на Белоруссию. Им в какой-то момент говорят «цыц!», и они замолкают. А потом выясняется, что в Белоруссию приглашали не только какого-то Баумгертнера, которого никто не знает, но также Керимова и Волошина. Есть у кого-нибудь сомнения, что бы с ними было, если бы они поехали в Беларусь? Так что если кто-то имеет тесные связи с компаниями, которые «крышуются» Чубайсом или Волошиным, настоятельно рекомендую искать себе другую «крышу».

http://www.znak.com/urfo/articles/30-09-20-21/101267.html

понедельник, 14 октября 2013 г.

Богатые бедняки и бедные богачи

Россия поставила очередной мировой рекорд – По неравенству в личных доходах населения. Швейцарский банк Credit Suisse в очередной раз посчитал деньги в чужих карманах. Выяснилось: в среднем на каждого жителя Земли, включая пигмеев Африки и сибирскую отшельницу Агафью Лыкову, приходится по 51,6 тысячи долларов. В России эта цифра меньше – всего 11,7 тысячи долларов на каждого. Хотя еще минувшим летом Всемирный банк занес нашу страну в высшую общепланетную категорию государств «с высоким уровнем дохода» – 12 616 долларов и более на душу населения. Куда с тех пор девались 916 долларов на каждого, неизвестно.

Но печальнее другое: наша страна занимает одно из первых мест в мире по имущественному неравенству. Если во всем мире миллиардеры обладают только 1–2% дохода домохозяйств, то в России 35% всех личных богатств населения приходится на 110 человек. Так называемый коэффициент Джини – индекс концентрации доходов еще в прошлом году достиг закритической отметки в 0,420, что социальные прогнозисты считают признаком приближения серьезных социальных потрясений. Как говорят аналитики Credit Suisse, ситуация с имущественным расслоением хуже только в маленьких государствах Карибского бассейна, и лишь потому, что в этих странах регистрируют свою собственность многие мультимиллионеры со всего мира – для ухода от налогов.

Причин этого неравенства много – от грабительской «прихватизации» общенародного имущества при развале СССР до нынешней сногсшибательной разницы в оплате труда между федеральными чиновниками и обычными госслужащими-бюджетниками, а в экономике – между топ-менеджментом и рядовым персоналом государственных предприятий и частных фирм.

Причем этот разрыв регулярно увеличивается: после недавнего повышения зарплат высшим чиновникам государства их среднемесячные доходы по месту основной службы превысили среднюю зарплату по стране в 30 раз и более. Примерно такой же разрыв наблюдается в доходах членов правлений и членов советов директоров крупных и средних компаний в экономике – и рядовых работников тех же фирм и корпораций. Хотя отечественные и зарубежные специалисты в области управления рекомендуют держать эту разницу в пределах семи-девяти раз.

Правительство периодически заявляет о необходимости ввести нормирование соотношения зарплат топ-менеджмента и персонала хотя бы в компаниях с государственным участием. Но все это остается благими намерениями на протяжении многих лет. Ситуацию могли бы изменить требования проф­союзов, но они в России в подавляющем большинстве слабы и беспомощны в противоборстве с работодателями, на стороне которых, как правило, государство. В результате бремя социальных платежей распределено обратно пропорционально доходам. Богатые и бедные платят один подоходный налог, но у первых, естественно, денег остается не в пример больше.

На практике в России даже МРОТ – минимальный размер оплаты труда – до сих пор не сравнялся с прожиточным минимумом. Хотя тот установлен на откровенно нищенском уровне: прожить на него, не выпрашивая по вечерам подаяние, невозможно.

А ведь МРОТ – это не пособие, не милостыня, а мера оплаты человеческого труда. Он имеет не социальное, а экономическое значение, но за такую оплату стыдно требовать более-менее серьезную и качественную работу.

Тем временем, в Швейцарии идет подготовка к референдуму, на котором жители страны скажут: хотят ли они, чтобы тамошний МРОТ был установлен в размере 2500 швейцарских франков, или 2000 евро (а для работающих в возрасте до 18 лет – не менее 500 евро)? Соответствующую петицию уже подписали 100 тысяч швейцарцев. Если и голосование закончится в пользу повышения, работодатели будут обязаны соответственно поднять оплату труда – под страхом крупных штрафов или лишения лицензий.

Учтем, что и сегодня бедным в этой стране считается житель с ежемесячным доходом ниже 1950 евро или 4124 евро для семьи, воспитывающей двух детей. Всего таких нынче в Швейцарии 7,6% от всего населения страны, или чуть больше полумиллиона человек. Однако, голосование на швейцарском референдуме будет не об увеличении размеров пособий нуждающимся, а об увеличении зарплат работающим. С полным правом работодателей требовать от персонала интенсивной и высококачественной работы под страхом увольнения за профнепригодность.

Но и работник получает право требовать от работодателя создания условий для высокопроизводительного труда – соответствующего оборудования, инструмента, обучения и переобучения. Все это требует денег, но иначе не оправдывается высокая зарплата персонала. Таков при нормальной рыночной экономике заколдованный круг, который крутится на пользу всему обществу.

Зато в России, по данным министра труда Максима Топилина, зарплату в размере одного МРОТ (5205 рублей) нынче получают около 1,4 млн человек. Вдумаемся: они же не на печи лежат и не просят милостыню. Официально считается, что они работают. А после недавнего скандала, когда Совет по правам человека при президенте РФ выяснил, что заключенным в российских тюрьмах платят за их рабский труд (!) в 10–15 раз меньше, в Госдуме заговорили о необходимости срочно поднять российский МРОТ до 7 тысяч рублей или даже больше.

Такую зарплату до недавнего времени получали сотни миллионов китайцев, и это считалось огромным преимуществом тамошней экономики. Потом выяснилось, что за копейки можно сделать много, но нельзя сделать хорошо. И китайская промышленность начала перестраиваться на современный лад и высококачественный, высокопроизводительный труд. А сегодня китайские власти ставят перед страной новую задачу – уменьшить имущественное расслоение в обществе, которое, согласно данным Национального статистического бюро, в 2012 году составило 0,474 по коэффициенту Джини – выше, чем в России. Но заместитель главы Общества по реформированию китайской экономической системы Фань Ган уже объявил: пришло время обратить эту тенденцию вспять, на что Китаю потребуется 20 лет.

Сколько времени потребуется России для подобного поворота, неизвестно, ибо такой задачи всерьез пока никто не ставил. Статистически она не так сложна, как может показаться. Ибо американские ученые из Школы общественных и международных отношений имени Вудро Вильсона при Принстонском университете недавно выясняли, сколько денег требуется для счастья среднему человеку в США и в России. Опросы специально вычисленных групп населения показали: в Америке счастье приходит вместе с заработком от 6000 долларов в месяц. Этого достаточно, «чтобы пережить трудности и гарантировать решение первоочередных жизненных проблем».

В России, согласно тем же исследованиям, для счастья нужно вдвое меньше – около 3000 долларов в месяц, то есть меньше 40 тысяч долларов в год. Но вспомним, что, по данным швейцарского банка Credit Suisse, во всем мире сегодня накоплена прорва денег – в среднем по 51,6 тысячи долларов на человека. Значит, если в России, где каждому из нас пока перепадает лишь 11,7 тысячи долларов, перейти к более справедливому распределению трудовых доходов, счастливым может стать каждый. Ну или почти каждый …

Голоса

Олег Григорьев, научный руководитель проекта «Неоэкономика»:

– У нас при всем желании не получится благополучно выглядеть в таком рейтинге. Та неравномерность распределения богатства, которую мы видим сейчас – это оборотная сторона конкурентоспособности. В развитых странах распределение более равномерно, но и совокупный доход гораздо выше. Таким образом, получается, что например, капитализация компании Apple равна капитализации всего нашего фондового рынка. Если то совокупное богатство страны, которое мы имеем сейчас, равномерно распределить между всеми, то наши компании окажутся просто не способными конкурировать на мировом рынке. Для того, чтобы покончить с этим, нужно, чтобы наш совокупный капитал очень быстро вырос. Но это уже некоторая утопия.

Максим Козырев, руководитель «Школы экспертов»:

– Сегодня на тему распределения национальных богатств, которые на деле у нас являются природными, наложено табу, а ведь это основной источник больших доходов. Для того чтобы понять, что с этим делать и как сделать распределение равномерным, необходимо для начала проанализировать ситуацию и понять, кто и на каких основаниях владеет этими богатствами. Для этого требуется общественный запрос, который инициировал бы такое исследование. Это как с декларированием доходов: начинали с первых лиц государства, потом озвучили доходы все чиновники. Только когда картина станет прозрачной, можно будет делать какие-то выводы и принимать какие-то меры. А так: наворовали в 90-е – и никто не спрашивает, как, кто и сколько.

Александр Проценко экономический обозреватель «Труда»

№, 11 Октября 2013г.

http://www.trud.ru/article/11-10-2013/1301307_bogatye_bednjaki_i_bednye_bogachi.html

МВД обещает миллион за информацию об убийце юноши из Бирюлева

Дело находится под личным контролем начальника ГУ МВД по Москве Анатолия Якунина

Начальник ГУ МВД по Москве Анатолий Якунин объявил о вознаграждении, назначенном за информацию о местонахождении убийцы жителя района Бирюлево Западное. Люди, указавшие местонахождение убийцы, получат 1 миллион рублей.

Также, в поисках предполагаемого убийцы примут участие жители района. «Сегодня врио начальника управления по Южному округу встретился с инициативной группой граждан, жителей района Бирюлево-Западное. Они договорились о взаимном сотрудничестве и организовывают совместные рейды по поиску подозреваемого в убийстве местного жителя», - рассказал Якунин.

Начальник столичного главка также подчеркнул, что он лично контролирует мероприятия по розыску подозреваемого.

В ночь на пятницу в Бирюлево был убит 25-летний мужчина;жители района устроили народный сбор у здания ОВД и потребовали немедленно найти убийцу молодого человека.

http://www.trud.ru/article/13-10-2013/1301410_mvd_obeschaet_million_za_informatsiju_ob_ubijtse_junoshi_iz_birjuleva.html

пятница, 11 октября 2013 г.

Кудрин: «Мы уперлись в стену эффективности»

Председатель Комитета гражданских инициатив (КГИ), бывший министр финансов и вице-премьер объясняет, что происходит с российской экономикой
Несмотря на то что Алексей Кудрин теперь все больше занимается проблемами гражданского общества, экономика остается одной из основных сфер его интересов. В кабинете руководителя КГИ неизменно лежат на столе Financial Times, The Economist, «Вопросы экономики». Он продолжает влиять на экономическую политику, хотя и не скрывает того, что ушел из власти по одной причине: принимаемые решения становятся все менее адекватными — и политически, и экономически.
— Есть ощущение, что власть начинает отыгрывать назад достижения экономической, бюджетной, денежно-кредитной политики. Например, Фонд национального благосостояния уходит на инфраструктурные проекты, пенсионная реформа отматывается непонятно куда. Бюджетные расходы нужно секвестировать. Секвестируют не слишком системно. Каково вам наблюдать за всем этим?
— К сожалению, я это предполагал. Поэтому мое решение об отставке было таким решительным. То, что мы видим сегодня, началось еще при мне. Сейчас уже в ВЭБе размещены депозиты на сумму 676 млрд руб., что составляет 23,8% от объема Фонда национального благосостояния (ФНБ). Такие размещения помогали ВЭБу фондировать отдельные крупные операции. Эти депозиты — весьма неликвидны, их практически невозможно при необходимости оперативно вернуть обратно.
И сдерживать напор по таким решениям было очень тяжело. Самое крупное решение — по расходам на оборону. Денежное довольствие военнослужащих — рост в три раза. Три триллиона рублей — программа переоснащения оборонного комплекса. При этом, по сути, происходит огосударствление, потому что половина этой суммы вносится в уставной капитал предприятий (а половина — это кредиты под госгарантии). Сам оборонный заказ по цене, которая посчитана и спущена, дает рентабельность предприятия меньше 8% или нулевую. Компании перестают быть инвестиционно привлекательными и начинают зависеть только от государства. Приостановлен или отодвинут ряд поставок на внешний рынок, потому что мощности ограничены.
Целый сектор не входит в экономику и не учится работать на рынке, он, наоборот, выводится из общей экономики. Поэтому принятое решение по гособоронзаказу создает проблемы не только в части увеличения нагрузки на бюджет — это ограничение для роста расходов других секторов. Я не исключаю, что это в конечном счете уже привело бы к росту налогов, если бы не некоторое замедление роста. Когда мы с Дмитрием Медведевым обсуждали оборонный заказ, я ему говорил, что рост окажется всего 2%, но тогда и сам не предполагал, что это произойдет так быстро.
— Быстрее только пенсионная реформа идет…
— Она уже в 2010 году была ущербной, по сути, предполагала индексацию выше инфляции в ближайшие годы. Провели валоризацию. При этом никаких мер по пересмотру обязательств — ни по повышению пенсионного возраста, ни по отмене льготных периодов, ни по переаттестации всех опасных и вредных производств — осуществлено не было. А у нас сейчас почти половина всех начислений — по льготным пенсиям. То есть реальный средний возраст выхода на пенсию — примерно 53—54 года.
— Страна не работает…
— Люди работают и одновременно получают пенсию. И государство вынуждено за это платить. Что оказывается громадным бременем для налоговой системы. И это выстрелило в виде повышения тарифов и страховых платежей. Я как вице-премьер доказывал, что нельзя повышать до такой степени пенсии, иначе придется повышать тарифы. Сейчас еще меньше барьеров для принятия подобного рода решений.
То же самое с обязательным медицинским страхованием (ОМС) произошло. Страховых элементов в системе стало еще меньше. Страховые компании стали просто посредниками по учету страховых полисов и больничных, хотя они должны нести полную ответственность и иметь заработок от премий. Страхование в полной степени не работало, его надо было переделывать в более сложную рыночную систему. Побоялись.
Мы уперлись в стену эффективности. Мы большей эффективности от всей финансово-бюджетной системы получить не можем, это, кстати, верно и для всей экономической политики. Мы не можем администрировать более сложные системы. Поэтому будут выискиваться более простые решения по всем вопросам. Выстраивать рынок, институты — сложно. А есть более простой сигнал к исполнению, быстрый рычаг, денежный, как правило, или административный: «Вот вам 100 миллиардов. Вы должны за два года сделать то-то…». Очень примитивный механизм.
Президент может покрыть 20% вопросов
— Почему нет понимания того, что можно и нужно двигаться иначе?
— Не все реформы, которые проводили, казалось бы, последовательно и в более комфортных условиях, дали эффект. Это с одной стороны. С другой стороны, отсутствие правильных институтов создает высокий уровень коррупции. Поэтому когда ты снижаешь административные барьеры, то, как ни странно, рыночная ситуация сопровождается уводами денег, откатами. Допустим, знаем ли мы, какие результаты национальные проекты принесли? Такой отчетности вы не встретите ни на одном из сайтов.
Правда, наконец-то Путин в последнем выступлении высказался в том смысле, что хватит жить на перераспределении.
— Это на инвестиционном форуме «Россия зовет»?
— Да. Там у него были апелляции к эффективности, к производительности. То есть в принципе с ним ведутся разговоры по этому поводу.
— То есть вы считаете, что сейчас Путин в гораздо меньшей степени занимается ручным управлением экономической политикой?
— Нет, он именно занимается. Но президент не может охватить все вопросы, которые находятся в компетенции правительства, даже если он будет работать, скажем так, 16 часов в сутки. Он может покрыть процентов 20% всех текущих вопросов управления. По стратегическим проблемам этот показатель, думаю, достигает 60%. Ни президент, ни его аппарат не могут подменить 23 министерства, каждое из которых насчитывает от 400 до 1,5 тысячи человек, плюс еще штук 20 агентств или служб. Это машина, и она имеет специальный механизм управления — правительство во главе с председателем. Если эта машина работает плохо, то президент ее лично подменить не может. Тем не менее он будет пытаться это делать исключительно вручную, поскольку других механизмов серьезных нет.
— Он может выбирать между предложенными решениями, но что делать, если все они плохие?
— Да, если механизм работает плохо, сразу выдается не самое эффективное решение. А что такое механизм? Это значит, что все альтернативы плохо рассчитаны, или не взвешены, или не прошли экспертную оценку, арбитраж. Вот, например, накопительная часть пенсии. Ключевые экономические министерства против замораживания на 1 год выплат…
— Как же устроена система, если министр экономики и министр финансов, ключевые фигуры, определяющие экономическую и финансовую политику, — люди квалифицированные, понимающие, как надо делать, но их никто не слушает?
— Формально пенсионная система — в ведении Минтруда и вице-премьера Ольги Голодец. В данном случае это были ее предложения, которые поддержал президент.
— Но решение, например, по «переаттестации» пенсионных фондов принималось Центробанком…
— Значительная доля обеспокоенности президента объясняется состоянием негосударственных пенсионных фондов, их способностью рационально разместить средства. Я напомню, что в 2003 году, когда была введена накопительная пенсия, Россия только-только получила статус рыночной экономики. И только в 2004—2005 годах вышла из «мусорного» рейтинга. В этот момент на российском рынке ценных бумаг, бумаг с достаточным рейтингом для инвестирования пенсионных накоплений, которые требуют более высокой надежности, практически не было. Поэтому высокая доля государственных ценных бумаг в портфелях пенсионных фондов была оправданна. Но уже сейчас их — 52%. Через 10 лет их может оказаться и 30%, и 40%.
— Зато отчислений в накопительную систему в следующем году будет 0%, что шокирует, прямо скажем.
— Те 6%, которые должны были быть инвестированы по заявлениям граждан, выбравших такую схему, — это средства 14 миллионов человек. Получается сброс с 400 миллиардов в год до примерно 250 миллиардов рублей — это означает существенное уменьшение роли такого рода сбережений в инвестиционном процессе. Качество портфелей пенсионных фондов не очень высокое. Но его можно было улучшить, не подрывая самого института. Сейчас увеличилось число решений, которые разрушают действие рыночных институтов.
Например, высокоскоростная дорога Москва—Казань — не окупаемая дорога, но в течение 10 лет будет требовать по 100—130 миллиардов рублей субсидий в год. В лучшем случае она начнет окупаться где-то после 2030-х годов при очень сомнительном прогнозе трафика. Это означает, что, будь то средства ФНБ или пенсионные накопления, деньги уходят в неликвидные, совершенно ненадежные ценные бумаги.
— Это Якунин придумал?
— Не знаю. Я думаю, да.
— Зачем?!
— При мне в 2011 году вышел указ о строительстве скоростных дорог в сторону Востока. Я тогда в шоке был, потому что в Минфин указ этот не поступал. То есть тема давно раскручивалась. Разрабатывались какие-то предпроектные вещи, в то время как они нигде не проходили обсуждения.
— Может быть, следующая волна элиты придет из Казани, а не из Петербурга? И тогда дорога окупится?
— В этом что-то есть…
Плюс три, минус три
— Над бюджетом нависла угроза секвестра. Что в расходной политике власти рационально, а что не рационально? Что вообще надо делать?
— Предложение по маневру в расходах изложено Институтом Гайдара, так называемая стратегия «плюс три, минус три». (Увеличение расходов на образование, здравоохранение и дорожное хозяйство на 3% ВВП и снижение на 3% ВВП расходов на оборону, правоохранительную деятельность, национальную экономику и ЖКХ (без учета дорожного хозяйства). Логика замены непроизводительных расходов на производительные изложена в статье Г. Идрисова, С. Синельникова-Мурылева «Бюджетная политика и экономический рост» в журнале «Вопросы экономики», № 8, 2013 год, а также в «Стратегии-2020». — Ред.). Вот если собрать всех ключевых экономических советников и даже министров, большинство будет эту стратегию поддерживать.
— Но сейчас как раз оборонные расходы и растут…
— Потому что никто не будет обсуждать стратегию. Есть принятые политические решения. Самые дорогие — это оборонные расходы и пенсионная система. Если вы не пересматриваете пенсионный возраст, то масштаб дефицита Пенсионного фонда в 3% ВВП может либо удерживаться, либо только возрастать. В 2005 году дефицит был ноль. Эти 3% страна могла направить на развитие.
Мы тратим больше, чем зарабатываем на самой высокой цене нефти. А дефицит пенсионной системы покрывается за счет бюджета. Это означает, что мы просто нерационально расходуем деньги. Увеличивать расходы уже некуда. Структура расходов абсолютно несовершенная и не ведет к экономическому росту.
— Плюс еще инаугурационные указы: мы должны лечь костьми, их исполнить, а все остальное…
— Я не против повышения зарплаты учителям, но оно должно быть увязано с рациональными реформами в этой сфере и повышением качества. Сейчас это просто спущено «голым» образом. Два указа: повысить пенсии и зарплаты. Все. На словах было сказано: «Вы там подумайте про реформы». Но они никем не отработаны. А у каждого губернатора задача — указы исполнять во что бы то ни стало в ближайшие месяцы. То есть — держать планку расходов. Само по себе это как единый норматив для всех регионов вообще разрушает еще несколько институтов.
Первый институт — разграничение полномочий. Это не полномочия федерального уровня определять уровень зарплат в субъектах. То есть — сразу нарушение. Это так называемые нефинансируемые мандаты. Не просто не финансируемые, а не обеспеченные. Сейчас эти мандаты обеспечиваются за счет снятия денег с других направлений. В том числе, с инвестиций в здоровье, в модернизацию ЖКХ и других отраслей. Поэтому сейчас, когда вы видите, что проходит совещание и говорится: «А теперь мы должны увеличить финансирование ремонта или модернизации ЖКХ», — вы сразу можете говорить: «Это вранье».
— А как вы оцениваете заморозку тарифов естественных монополий?
— Примерно на третьем месте по рейтингу чувствительности для предприятий — тарифы. Особенно для предприятий обрабатывающей промышленности: у них не растут должным образом цены, а доля издержек растет, что снижает конкурентоспособность продукции. В связи с чем падает прибыль: на 10—20% — с прошлого года в этом году. По некоторым регионам — на все 30%. Это зависит от структуры экономики. Инвестиции у нас в основном из прибыли. Отсюда и снижение инвестиций. Поэтому, конечно, чуть-чуть притормозить с тарифами можно, только желательно иметь на этот счет планы: что дальше?
Вообще более правильный механизм — это контроль за издержками. Поскольку у всех энергосистем свой баланс по источникам: у кого-то мазут, у кого-то газ, у кого-то гидроэнергия, — говорить о том, что они должны быть все в равном положении, не приходится. Цены на эти источники имеют разную волатильность. И если вы не можете поднять цены на конечную продукцию, то вы просто ставите на свой баланс убытки. И поскольку не научились контролировать издержки в ходе работы, приходится контролировать конечные цены. Это очень грубый, малоэффективный механизм, снижающий стимул для инвестиций в этот сектор.
— Если говорить не о государственном, а о частном бизнесе — ведь здесь тоже резкий спад инвестиционной активности. Чем это объяснить?
— Вот в этом спаде, обнулении или даже отрицательном объеме инвестиций, как ни странно, когда мы говорим про частную составляющую, стоит упомянуть государственные АО. Главный взнос в уменьшение инвестиций внес Газпром — он резко сбросил инвестиции.
— Это отказ от Штокмана и других проектов?
— Прежние завершились, новые не начались. Я считаю, что и другие госкомпании недостаточно инвестируют. Например, покупка TNK BP «Роснефтью» — вместо того, чтобы начать разрабатывать новые месторождения, инвестиции вкладывают в активы. Деньги, как правило, выводятся из страны или в другие отрасли, и не всегда в инвестиции, а тоже в покупку активов. И это компания, которая должна мощно наращивать прямые инвестиции в энергетику или в добычу. (У нас добыча очень в сложном состоянии сейчас.) А компания «играется» на рынке… Но такой политики не должно быть в принципе. Не дай бог, они еще купят какой-нибудь аэропорт. Это будет позор для политики правительства, которое декларирует выход государства из активов. Но так нельзя сохранить и увеличить инвестиции! То есть нет принципов политики, которые бы способствовали росту инвестиций. Проводимые совещания — это такой шум леса.
— То есть нет целостной экономической политики?
— Нет.
При внешнем шоке темпы роста будут отрицательные
— Находится ли Россия в преддверии кризиса? И какие здесь мировые факторы, а какие внутренние?
— Ну, когда наблюдается положительная динамика ВВП, кризисом это не назовешь. Хотя некоторые признаки кризиса есть: отрицательный темп роста инвестиций, падение прибыли на 20%, рост заработной платы в доле ВВП существенно выше, чем было в предыдущие годы. Это подводит нас к низким инвестициям и ускоряет движение к отрицательным темпам роста.
Будет стагнация: плюс полтора — минус полтора процента. Отрицательный рост — это уже кризис. Если какая-то из мировых площадок спровоцирует сейчас ухудшение мировой конъюнктуры, то это может привести к отрицательным темпам роста. Еще в апреле я говорил, что у нас темпы роста будут минимальными, а при внешнем шоке — отрицательными. Вот они — минимальные, при внешнем шоке будут отрицательными. Я своей позиции не изменил.
Внешний шок может следовать из США по выходу ФРС из мер поддержки. С наших рынков чуть-чуть произойдет отток, и заодно пойдет снижение цен на рынке commodities(сырьевых материалов. — Ред.), что, собственно, уже и началось. По некоторым металлам уже на 20% падение.
И если в США разрастется политическая битва между республиканцами и демократами по поводу потолка долга, то это тоже может повлиять на рынок.
Вторая зона риска — Европа. Вроде как выходит из рецессии, но все программы тех стран, которые получали деньги на борьбу с кризисом, не были исполнены: Греция, Кипр, Испания. Европа будет принимать сложные решения: как еще дать денег без выполнения показателей программ. Ни Испания, ни Италия свой долг обслужить самостоятельно не могут. Как решить эту проблему? Когда она будет решаться, это очень сильно тряхнет европейскую экономику.
Китай — третья зона, которая нас может беспокоить. Темпы роста у них сейчас самые низкие за последние годы. В этом году — 7,6%. Будут ли они еще ниже? Это все тоже снижает спрос на нашу продукцию.
Четвертый фактор риска — энергоносители. Растет роль сланцевого газа и нефти. Этот и другие факторы опускают рынок. Цены на нефть снизятся — я в этом не сомневаюсь.
Есть и пятая зона — это когда мы сами создадим кризис.
— Эта концентрация странных решений — показатель работы правительства, стечение обстоятельств или невозможность эффективного управления имеющимися ресурсами?
— Есть два ключевых события. Первое — это снижение темпов роста: на него как-то надо реагировать. Отсюда — замораживание тарифов, попытка удержать предприятия на плаву. Второе — несбалансированный бюджет. Отсюда и сокращение расходов, которые, может быть, и не стоило бы для долгосрочного роста сокращать. Это — жизнь сегодняшним днем. В сущности, сезонные события. Следующий пик — к принятию следующего бюджета, если до того не ухудшится мировая конъюнктура.
Первое лицо слушает с большим вниманием
— Вы побывали сейчас с другой стороны баррикад, работая в гражданском обществе. У вас укрепилось убеждение в том, что неправильная внутренняя и внешняя политика влияет на экономическую политику, отсутствие демократии мешает нормальному развитию рынка?
— В мировой практике считается, что прямой связи между демократией и ростом нет, с одной стороны…
— По-разному считается…
— …это показывает Китай. Или Корея периода экономического бума. Или Япония опять же в период экономического бума. С другой стороны, демократизация расширяет экономическую свободу и повышает производительность. В этом смысле мы уже давно находимся в той стадии, когда проспали те модели, которые использовались Китаем, Кореей, Японией. Нам нужно просто быть более последовательными, более эффективными с точки зрения использования мировых практик. Демократия могла бы что-то дать, но опять же здесь качество государственного управления и регулирования не всегда впрямую от нее зависит. Тем не менее именно демократия создает большую прозрачность оценки эффективности правительств.
Демократия расширялась на Украине в период конкуренции Януковича—Ющенко, а экономика не росла. Но в долгосрочной перспективе — да: демократия приведет к большей экономической свободе, к внедрению лучших практик, к конкуренции и, в конечном счете, к росту. На кратких периодах — не факт. Тем не менее мы же должны работать на долгосрочные сценарии в любом случае…
Гражданское общество тоже должно активно участвовать в этих процессах. Без него невозможно. Вообще нельзя без институтов. Я удивляюсь, как правительство вышло с бюджетом сокращения расходов на образование. И — тишина!
— Ну а как они с пенсионной реформой вышли, когда проект реформы повесили на сайт и таким образом решили, что обсуждение состоялось.
— Это имитация механизмов открытого правительства: мы иногда выслушаем экспертов. Но это не значит, что мы им ответим или вместе с ними и профессиональными сообществами выработаем совместное решение. Реформа РАН, решение по пенсионной системе — то, что не хочется обсуждать, то и не выносится на обсуждение.
— У вас есть возможность вмешиваться в эти процессы разными способами, например, в нашей персоналистской системе доносить свое мнение до первого лица. Вторая технология — это занимать какой-то пост. Как вам удается первое, и нет ли желания реализовать второе? Или вы остаетесь на стороне гражданского общества и считаете, что двигаться вперед надо отсюда?
— Да, я считаю, что со стороны гражданского общества можно что-то сделать, но в долгосрочном периоде. Это долгая история — создание институтов гражданского общества. Это не в рамках одного года, трех, пяти.
— Вы сознательно заложились на игру вдолгую?
— Да, здесь, я признаюсь, что идея поддержки институтов гражданского общества у меня возникла, когда я еще работал в правительстве. Когда уходил, я не мог себе представить, что это станет настолько горячей темой, особенно после закона об иностранных агентах. Я просто не мог себе представить! Важное направление — развитие политических институтов. Тоже не мог себе представить, когда увольнялся, — это было еще до известных выборов и известных протестных акций, — что здесь станет так горячо.
Наконец, я не могу, не хочу работать элементом общей системы, которая теряет свою эффективность на ходу. То есть она теряла свою эффективность и раньше, а сейчас она будет терять результаты. В определенной степени это и часть моей ответственности — мы не выигрывали в каждом маленьком бою: в пенсионной реформе, в обязательном медицинском страховании, в разгосударствлении компаний, в увеличении прозрачности управленческих процессов, в реализации программы эффективности бюджетных расходов. И тем самым мы проиграли время в борьбе за рост. А я ведь знаю, как его повысить. Я знаю, как поднять Россию в рейтинге Doing business — не до 20-го места, но 60-го — точно.
— Первое лицо слушает?
— Я иногда раз в два-три месяца сейчас имею более подробные разговоры, в остальных случаях — текущие реакции на какие-то события. По экономике все выслушивается с большим вниманием. Но переубедить мне не всегда удается.
Андрей Колесников

http://digest.subscribe.ru/economics/news/n1283554512.html

Что ждет Россию после Игр в Сочи

В России официально стартовала эстафета олимпийского огня. 23 февраля 2014 года главный политический проект Путина - Олимпиада в Сочи - навсегда уйдет в историю. Но страна Россия будет жить дальше, и в ней останется все тот же президент. Который не создал и уже не создаст полноценной национальной экономики, хоть сколько-нибудь независимой от мировых цен на нефть и газ. Не возродил и уже не возродит советскую империю даже в виде выморочного обмылка, Евразийского союза. Не обеспечил и уже не обеспечит гарантий сохранения самой России в нынешних границах.
Праздник спорта, истерического патриотизма (мы даже из боя Кличко-Поветкин ухитрились сделать мини-войну с Украиной) и вселенских понтов продлится всего-то 16 дней. А до следующих президентских выборов останется еще более четырех лет. Что будет происходить с Россией после Олимпиады? Как она повлияет на политическую жизнь, экономику и общую атмосферу в стране?
Пока мы доподлинно знаем только о том, как уже повлияла. Экономику этот мегапроект на 1,5 триллиона рублей (абсолютный мировой рекорд стоимости для зимних и летних Олимпиад как минимум на два десятилетия) точно не оживил — она так и не оправилась от последствий рокировки Медведева с Путиным два года назад. Что касается политики, в условиях системы, где способы и мотивы принятия решений полностью закрыты от общества, — остается понять только одну вещь: или то, что российская власть делала в течение последних полутора лет — это относительно умеренное и приличное поведение перед Олимпиадой, дабы не слишком злить мир, а дальше будет только хуже; или упорно ходившие среди пикейных жилетов слухи о том, что «настоящие зверства» начнутся уже после Игр в Сочи, просто не подтвердились.
По некоторым признакам, российская власть не боялась наносить себе удары ниже имиджа перед Олимпиадой. Понятно, что закон об «иностранных агентах» стал политическим ответом поначалу напуганной власти на массовые уличные акции протеста. Что «закон подлецов», запрещающий усыновление наших детей-сирот американцами, был реакцией на «акт Магнитского» — дикой, но формально все-таки тоже ответной. Но, например, с принятием антигейского закона Россию уж точно, простите за каламбур, никто не тянул за яйца: его можно было сочинить после Игр без малейшего ущерба для образа неомракобесов, который упорно создавала себе российская власть в последние месяцы. После Олимпиады мировой резонанс от такого закона явно был бы меньше. По крайней мере, точно не возникла бы мировая дискуссия о возможном бойкоте Игр.
В постолимпийской России многое будет зависеть от двух ключевых факторов. Во-первых, от способов решения вопроса о власти: идет ли Путин на четвертый срок в 2018 году (читай: в пожизненные президенты), или начинается подковерная борьба за преемника? Второй важнейший фактор, который определит состояние страны после Олимпиады, — ситуация в экономике.
Сама Олимпиада уже вызвала дополнительный официальный пропагандистский патриотический угар. Страна и может продолжать угорать на фоне разрушающейся экономики. При этом сама российская власть не слишком верит в лучшее будущее отечественной экономики, по привычке пытаясь свалить внутренние беды на мировую конъюнктуру.
«Наиболее острая фаза кризиса преодолена. Однако рассчитывать на быстрое выздоровление глобальной экономики не приходится. Проблемы действующей экономической модели носят структурный и затяжной характер», — заявил Путин, отмечавший день рождения на саммите АТЭС. По его словам, «темпы роста замедляются или стагнируют, к сожалению, и в Азиатско-Тихоокеанском регионе, который до последнего времени выступал движущей силой глобального развития… Снижается прогноз роста развивающихся стран. Видим основные причины — в накопленных глобальных дисбалансах». Хотя в России экономический рост по итогам 2013 года может оказаться самым низким с момента прихода Путина к власти и впервые даже меньше, чем в тех же США с несопоставимо более высоким эффектом базы. Причем то, что для Китая замедление роста, для России было бы невиданным скачком.
По тем исходным данным, которые мы имеем сейчас, можно ожидать от власти еще более активной реализации программы «Вперед, в прошлое!». Но если состояние экономики начнет представлять серьезную угрозу стабильности режима, остается крошечный шанс на возвращение признаков вменяемости хотя бы в экономическую политику: те же Набиуллина с Улюкаевым выглядят как воины «армии спасения» российской экономики при Путине. Правда, спасать ее пока позволено явно без политических шагов в сторону здравого смысла — вроде честных выборов, гарантий реальной свободы бизнеса и прав собственности, судебной реформы.
При сохранении нынешних трендов и людей во власти зимняя Олимпиада-2014 в Сочи рискует оказаться примерно тем же, чем была летняя Олимпиада-1980 в Москве для СССР. Тогда до распада страны, проводившей не менее пафосные Игры, оставалось 11 лет…
Семен Новопрудский

http://digest.subscribe.ru/economics/news/n1283554533.html