Холодное лето 1953-го начиналось в марте

Григорий Вольф

№, 26 Марта 2013г.

«Бериевская» амнистия в документах и воспоминаниях

Ровно 60 лет назад Лаврентий Берия представил проект самой масштабной в отечественной истории амнистии. На следующий день вышел указ Президиума Верховного Совета СССР. По нему освобождались все осужденные на сроки до 5 лет, имеющие детей до 10 лет женщины, беременные, несовершеннолетние, пожилые и тяжело больные. Осужденным на срок свыше 5 лет он сокращался вдвое. В результате половина из 2,5 млн советских зэков оказались на свободе.
Вопреки расхожему мнению, подавляющее их большинство вовсе не были отпетыми уголовниками. Это были простые советские рабочие и крестьяне, попавшие под колеса послевоенного сталинского правосудия. Уголовный срок можно было получить за опоздание на заводе, за кражу трех колосков в умиравшей от голода деревне. Дети начиная с 12 лет несли равную со взрослыми уголовную ответственность.
Инициатор амнистии, всесильный министр внутренних дел Берия, писал в рабочей записке премьеру Маленкову: «Увеличение за последние годы общего числа заключенных объясняется в первую очередь тем, что принятые в 1947 году указы об усилении уголовной ответственности за хищения государственного и общественного имущества и за кражи личной собственности граждан предусматривают исключительно длительные сроки заключения. На 1 января 1953 года из общего количества заключенных за указанные преступления в лагерях содержалось 1 241 919 человек».
Однако и авторы нашумевшего фильма «Холодное лето пятьдесят третьего» не согрешили против истины. Среди прочих на волю хлынули десятки тысяч воров-рецидивистов, криминальных авторитетов и просто отпетых хулиганов, сильно усложнив жизнь органам и обычным гражданам. В Улан-Удэ местный отдел милиции был буквально взят в осаду на несколько недель. В Казани беспорядки пришлось подавлять с помощью армейских частей. В целом ряде городов и поселков был введен комендантский час.
При этом сотни тысяч так называемых политических, осужденных по печально знаменитой 58-й статье, продолжали оставаться за решеткой. Инженеры, писатели, журналисты, врачи, художники, скульпторы — как же они ждали этой амнистии и как были нужны стране:
Гольцман Мария Алексеевна — журналист, редактор, преподаватель иностранной литературы в московском пединституте. Арестована в 1948-м за «групповую агитацию и пропаганду». Отбывала наказание в Унжлаге. Вся ее вина заключалась в том, что она была хорошей знакомой писателя Даниила Андреева и его супруги, арестованных годом ранее. Амнистия пришлась как раз на середину ее срока: «Как мы радовались, когда умер Сталин, и как рассчитывали на амнистию! Помню, сидим в бараке, слушаем радио и мечтаем о близкой свободе. Когда нас собрали и объявили нам эту амнистию, когда объявили, что это касается бытовиков, уголовников и тех, у кого со статьей 58 срок заключения не больше 5 лет, я не выдержала и задала вопрос: а что же остальным с 58-й статьей? В ответ услышала сурово и презрительно: «Врагам народа пощады быть не может!» Мне тут же так плохо стало, что меня потащили друзья на улицу, чтоб, не дай бог, не хлопнулась.
Кажется, в 1954 году был издан указ, что отбывшие две трети срока наказания имеют право на досрочное освобождение при отсутствии взысканий... После долгих просьб и меня повезли на переосуждение в Сухобезводную. Такая отвратительная комедия: мы вас освобождаем, но без снятия судимости. Уголовников и с бытовыми статьями освобождали без ограничения мест проживания, а нам с 58-й статьей давали определенное место жительства не ближе 60 км от большого города, правда, по выбору...»
Молодого инженера Вячеслава Вячеславовича Домбровского забрали в 1951 году из аспирантуры ленинградского политеха. Отца, секретаря калининского горкома, расстреляли еще в 37-м, следом посадили мать, и вот дошла очередь до сына. Амнистию он встретил в Бердске: «Нам объяснили, что мы под нее не попадаем. Маму не освободили, во-первых, из-за 58-й, а во-вторых, из своих 10 лет она отбыла четыре. Сильного увеличения преступности в наших краях я не заметил: по-видимому, это был кратковременный пик на общем, очень высоком фоне, заметный только в больших городах. Об ошибочной амнистии я потом услышал от работника милиции, который отказывал мне в прописке в Ленинграде, прекрасно зная, что я-то сидел не за воровство и не за грабеж: После того дня, когда комендант МВД разъяснил мне, что амнистия на нас не распространяется, я не спал ночь».
С Борисом Павловичем Дроздовым нам удалось поговорить лично. Весной 1953-го он подростком жил на Колыме, в поселке Усть-Омуч, куда после окончания срока сослали его отца, главного бухгалтера в Горном управлении.
«Слухи о возможной амнистии пошли сразу после смерти Сталина. И вот объявили этот указ. Знаете, это была радость. Несмотря на то что моего отца, как политического, он вообще не коснулся. Ему даже паспорт не вернули. И все равно мы радовались за тех, кто получил наконец возможность уехать их этих мест. Но когда начали выпускать этих амнистированных: Их не могли сразу отправить на материк, и они стали селиться в окрестных поселках, наниматься на временную работу и ждать начала навигации. В одном только нашем райцентре за эти два месяца (апрель-май) случилось с десяток убийств. Грабежей — море. Конечно, их немедленно ловили и отправляли обратно. По-моему, примерно половина вернулась в лагеря почти сразу. Мои приятели, учившиеся в Магадане, рассказывали, как собрали целый корабль амнистированных для отправки на материк. Те по дороге подняли бунт, перебили часть команды, потребовали направить судно за границу. Но радист успел вызвать береговую охрану, корабль вернули, вывели этих зэков на берег и немедленно расстреляли. Так что далеко не всем удалось подышать этой свободой...»
P.S. Автор и редакция «Труда» благодарят за содействие в подготовке материала общество «Мемориал» и сотрудницу его архива Ирину Островскую.
 http://www.trud.ru/article/26-03-2013/1291239_amnistija_1953-go_daleko_ne_vsem_udalos_podyshat_etoj_svobodoj/print

Воронежская полиция разыскивает насильника несовершеннолетней девочки

23 марта 2013 года 13:17

В Новохоперском районе Воронежской области в отношении несовершеннолетней девочки совершены насильственные действия сексуального характера. Преступник объявлен в розыск.

Приметы подозреваемого:  на вид 30-35 лет, рост 175-178 см, худощавого телосложения, лицо вытянутое, худое, волос на голове нет. Был одет в темную кожаную куртку, длиной чуть ниже пояса.

Полиция обращается ко всем, кому что-либо известно о местонахождении подозреваемого. Информацию просьба сообщить по телефонам: 8 (47353) 3-10-02 , 8 (47353) 3-12-33, (473) 251-12-16 или 02.

Овцам защищаться не положено

Бывают же такие знаковые совпадения. Девятнадцатого марта вынесли приговор напавшим на Сагру: 17 из 24 обвиняемых получили условные сроки, четверых отпустили, по одному суд еще впереди. Реально за решеткой остались только двое организаторов: цыганские наркоторговцы братья Лебедевы. По сути дела люди, устроившие настоящую войну с селянами, не желавшими терпеть наркопритон, отделались фактически легким испугом. Впрочем, если бы не вмешательство известного борца с наркоторговлей Евгения Ройзмана, еще не известно, кого судили бы: поначалу следователи взялись за сельчан, посмевших взять охотничьи ружья и дать отпор вооруженным бандитам.

А 20 марта студентку юридического факультета РЭУ им. Плеханова Александру Лоткову приговаривают к трем годам заключения за то, что она с травматикой в руках заступилась за избиваемых знакомых.

Вечером 26 мая 2012 г. девушка произвела четыре выстрела из травматического пистолета, которым владела на законных основаниях, по избивавшим ее знакомых мужикам. Одному из них пуля попала в легкое, другому вроде бы в живот, но сейчас с ними все хорошо. Тем не менее девушка, помимо отсидки в колонии, должна будет выплатить пострадавшим компенсации по 250 – 300 тысяч рублей.

Не буду разбирать аргументы сторон: кто начал драку, чей нож был в руках у одного из пострадавших. В конце концов, драка на то и драка, что в ней редко бывает так, что один нападает, а другой раскланивается и говорит: "Милостивый государь, не извольте беспокоиться". Хотелось бы только высказать несколько субъективных суждений, на мой взгляд, вполне логически обоснованных.

Первое. О том, "кто первый начал". В Сети мало фотографий пострадавших. Как и "виноватых". А зря. Потому что, поглядев на насквозь татуированную троицу здоровенных мужиков, видом смахивающих на классических гопников, я, конечно, готова поверить, что и они могут стать жертвами нападения. Но со стороны хилых 18-летних "ботаников", приехавших на встречу с девушками-студентками?! Как говорится, меру-то знайте.

Второе. Националистическая карта разыгрывается, на мой взгляд, зря: в ситуации, когда из трех пострадавших одного зовут Ибрагимом, а двух других, как назло, Иванами, аргумент "своих отмазывают" выглядит не просто неубедительно. Появляется ощущение, что ничего другого в оправдание стрелявшей девушке и сказать нельзя.

Между тем сказать есть что.

Во-первых, сам приговор по ст. 111 УК ("Причинение тяжкого вреда здоровью") не выдерживает никакой критики. На распространенном в Интернете видео драки совершенно четко видно: драка была, девушке и ее друзьям грозила опасность, вызванный ими милиционер ничем не помог. Уже этого (а есть еще свидетельства и милиционера, и вахтера на эскалаторе, и прочее) достаточно для того, чтобы обвинение применило статью о превышении мер самообороны. Но тогда пришлось бы принять во внимание прошлогоднее постановление Верховного суда, которое гласит, что защищающийся (и защищающий других!) имеет право на неадекватно сильный ответ, вплоть до убийства.

Во-вторых, предшествующая новость о необычайно мягком приговоре нападавшим на Сагру – применявшим, замечу, настоящее, а не травматическое оружие, – не могла не натолкнуть на мысль, чем на самом деле руководствуется суд, вынося приговоры по делам о самообороне. В самом деле – вот убийство Игоря Агафонова самбистом: судили так долго, в основном, из-за громкого резонанса. И не потому, что убийца из Дагестана. Таких случаев сейчас полно и с русскими участниками: о некоторых была информация в прессе.

Так вот, если рассмотреть подобные случаи, вырисовывается следующая закономерность: суд всегда не на стороне посмевшего защищаться. А если тот был еще и с оружием в руках – приговор почти неизбежен.

Почему-то мне кажется, что если бы Агафонов выстрелил в ударившего его из травматики – Агафонова судили бы посмертно.

Все просто. Позволить человеку самозащиту – тем более самозащиту с оружием – может только сильное правовое государство. В США, где служба "911" приезжает через несколько минут после вызова, граждан учат: первые три минуты вы будете один на один с бедой, умейте справляться с нею. В России, как видно и в случае с Лотковой, наличие умысла защититься – уже преступление. Если этот умысел был еще и с успехом исполнен – особо опасное преступление. Ну а уж оружие в руках... как сейчас пишут СМИ, хорошо, что студентке не дали максимальные восемь лет, допускаемые примененной статьей.

И это вполне логично. Потому что гражданин, умеющий и желающий защитить себя, – это свободная личность. Сегодня он от хулигана отобьется, завтра наркоторговцев выгонит, послезавтра придет к чиновнику-мздоимцу – а дальше что потребует? То-то и оно.

Так что Александру Лоткову судили вовсе не за то, что она стреляла в Ибрагима и Иванов. Ее судили за то, что посмела выстрелить в установленный порядок распределения граждан на волков и овец. Овцам защищаться не положено.
http://digest.subscribe.ru/economics/society/n1020894173.html?print

О проблеме вопроса оскорбления чувств верующих

        Я хочу сказать, что запрет на ношение в школах мусульманским девочкам национальные элементы одежды, не просто оскорбление – это унижение веры, как таковой.  Я не мусульманин, но у меня есть друзья этой веры, и они мне дороги.

        С некоторых пор большое внимание уделяется проблеме «Русский вопрос». Проблема национального возрождения, которую можно решить только в случае примирения и согласия внутри страны.

        «Великий компромисс, который примирил бы, наконец – не на год и не на десять лет, а на поколения разные политические, экономические, национально-этнические и религиозные интересы на благо всей страны» (В.Г. Краснов).

         О каком согласии может идти речь, если нарушаются права вероисповедания отдельно взятой веры. Это явление, как правило, приводит к серьезным последствиям.

         В заключение, вопрос – чья это инициатива, и почему это, ущемляющее права человека, решение поддержал суд.

Вячеслав Тарасов

Воронеж. 22.03.2013.

Коммерсантъ-История №5

В России идут разговоры о выработке единого взгляда на отечественное прошлое, чтобы на его основе создать новые учебники истории. Если оставить в стороне вопрос о методах, с помощью которых закоренелых сталинистов и поборников противоположных воззрений можно заставить одинаково взглянуть на давние и недавние события, возникает еще один немаловажный вопрос. Что делать с эпизодами, не украшающими российскую и советскую историю?

Возьмем, к примеру, работу дореволюционного транспорта. Там главенствовали монополисты, диктовавшие подданным империи свои условия. Нет ли в этом некоего неположенного намека на современность? А как быть с фактом наличия в Российской Империи отдельных вагонов для мусульман и православных, подобно американским для черных и белых?

Что делать с тем, что немало совслужащих рвалось на загранработу, чтобы рвануть подальше от Родины?

Или как быть с фактом, что в СССР сначала, затратив огромные деньги, построили завод по производству стратегического сырья — твердого бензина и газа и только потом взялись выяснять реальную нужду в них?

Нужно ли вспоминать о том, что органы госбезопасности во время блокады Ленинграда с помощью провокаторов и пыток фальсифицировали дела на крупных ученых?

Наконец, каков должен быть правильный взгляд на то, что на протяжении десятилетий в очень многих детских домах СССР сирот морили голодом, истязали и растлевали?

Может быть, поступить так, как делали прежде,— засекретить, запретить и тем самым заставить забыть?

Правда, при этом страна будет бесконечно повторять одни и те же ошибки прошлого. А особый путь России, как и раньше, будет напоминать траекторию движения шарика в раскачиваемом граненом стакане.
Евгений Жирнов, руководитель историко-архивной службы ИД "Коммерсантъ"
Подробнее: http://www.kommersant.ru/doc-rss/2143818