Диалектика самодержавия

Путинская система демократического самодержавия далеко не так проста, как порой представляют ее простодушные путинофилы, а также злобные путинофобы. Как устроена сегодня власть в России? Какая система сдержек и противовесов выстроена после президентских выборов? Чего от нее можно ждать? На эти вопросы отвечает политолог «Перемен» Александр Головков.

Кто окружает премьера Медведева

Формирование новой правящей команды РФ завершилось, как известно, 25 мая с.г. отменным корпоративным банкетом в очень подходящем месте — в государственной резиденции, имеющей скромное, но запоминающееся название Майндорф, что в переводе с немецкого означает «Моя деревня». Определение «моя» в данном случае можно, в известном смысле, отнести к персоне президента Путина. Ибо «деревенька» — государственная, а государство у нас олицетворяет известно кто.

Подобного рода мероприятия, как выясняется, проводились и ранее – но в закрытом режиме. Теперь же – очередной всплеск демократизации, гласности, прозрачности. Поэтому на банкет запустили журналистскую братию, позволили ей кое с кем пообщаться и кое-что поснимать до накрытия столов.

Картинки потом на ТВ показывали небезынтересные для того, кто подобным интересуется: вип-персоны высшего ранга, во множестве – даже мысленно всех разом не охватишь.

Секретаря Совбеза Патрушева и вице-премьера Рогозина телекамеры запечатлели в момент серьезного мужского разговора: по лицам было видно, что говорили о чем-то государственном, оборонно-промышленном.

Сергей Приходько выглядел немного растерянно. Его переход в правительство – явно, не взлет, а скорее, понижение в неформальной табели о рангах. В Администрации президента он с 1997 г. заведовал делами международными, находясь практически на одном месте (только название его должности менялось), и с неизменной аккуратностью проводил в жизнь указания первого лица государства. Но, видимо, не все такие указания, дававшиеся Медведевым в последние четыре года, пришлись по нраву Путину. И помощник президента Медведева по иностранным делам утратил свое обжитое местечко — на радость дипломатических зубров Министерства иностранных дел, не весьма довольных некоторыми сюжетами «перезарузки».

Среди прочих гостей «государственной деревеньки», замеченных телекамерами, особого внимания, как водится, заслуживают отменные дамы, украсившие правительственную команду.

Вот, например, Марина Ентальцева – особа, отнюдь не примелькавшаяся на ТВ, но безупречно превосходная. Она была помощницей Путина и другом семьи Путиных еще в ту пору, когда они обитали в Серной Пальмире. Потом г-жа Ентальцева заведовала протокольной частью у президента Путина. А с 2008 г. исполняла те же функции у президента Медведева. То есть держала под контролем график его официальных встреч и прочих телодвижений (чтобы номинальный сменщик Путина не сделал, по случайности, чего-то такого, что не следовало делать). Теперь облеченная высочайшим доверием г-жа Ентальцева переместилась из Администрации президента в аппарат правительства — вслед за опекаемым ею объектом. И, вне всякого сомнения, не допустит обмарок в служебном обиходе премьера Медведева.

Еще одна дама – превосходнейшая во многих отношениях – Наталья Тимакова, бывший пресс-секретарь президента Медведева, также перебралась вслед за ним в Белый дом, где исполняет прежние функции при прежнем шефе: заведует тем, что он говорит в общении со СМИ, и тем, что говорят от его имени. Сравнительно недавно (в марте) какие-то недоброжелатели запустили через Интернет злостные инсинуации относительно той роли, которую будто бы играла г-жа Тимакова в попытках предотвратить возвращение Владимира Путина на президентский престол. Будто бы она (при содействии своего супруга, известного журналиста Александра Будберга) чуть ли не заправляла из-за кулис антипутинской пиар-кампанией, прошумевшей минувшей зимой. На самом же деле не могла такая замечательная дама – елико прекрасная, толико и умная, сделавшая большую карьеру под теплым патронажем Путина – действовать в пику замыслам национального лидера. А если и допустила где-то что-то, то своевременно поправилась. И теперь так же уверенно и правильно, как и прежде, будет рулить потоками красноречия, исходящими от Медведева и его команды.

Еще одна чудесная дама – замыкающая малое кольцо прелестных граций вокруг фигуры премьера – Александра Левицкая, первый заместитель главы аппарата правительства. Ей вменена в обязанность подготовка заседаний правительства и совещаний с участием Медведева. Так, что и эта сторона его деятельности будет аккуратно ухожена и согласована с кем надо. А в случае какой-либо нештатности г-жу Левицкую авторитетно поддержит глава аппарата, вице-премьер Владислав Сурков (с ним не поспоришь — его незаурядные достоинства всем известны). Как-никак они оба некогда вникали в тонкости государевой службы под ферулой несравненного мэтра административных наук Александра Волошина. Так что, считай, два сапога – пара.

Такое изящное окружение премьера Медведева самим фактом своего существования побуждает его во всех своих действиях держаться неких рамок, обеспечивающих соблюдение государственного этикета и ограничивающих возможности для недостаточно согласованных управленческих импровизаций.

Но, в принципе, он может что-то такое интересное проталкивать как бы чужими руками (и чужим языком). Например, через вице-премьеров (у каждого из них имеется собственный небольшой аппарат для формирования и продвижения директивных документов соответствующего уровня). Самый близкий из них к премьеру – Аркадий Дворкович, воспринимаемый политизированной общественностью, как alterego Дмитрия Медведева (навроде друга Горацио при Гамлете).

Накануне формирования правительства этому медведевскому другу-конфиденту прочили один из крутых министерских постов в макроэкономике, или в социальном блоке. Так полагали многие ученые кремлеведы. И – ошиблись. Вместо министерства Дворковичу государевой волей дали вице-премьерство, с несколько неопределенными, но широкими полномочиями по кураторству реальным сектором. Видимо, в обновленном Кремле решили, что, не имея прямого доступа к распоряжению большими бюджетными деньгами и государственными матресурсами, «друг Горацио» бед не натворит, а по своей активности и на вице-премьерском посту без работы не останется. В случае чего, у министров реальной экономики – свои головы на плечах (все они – матерые службисты), а воздействовать на них Дворкович может лишь авторитетом премьера (который, в свою очередь, легко перебивается авторитетом президента).

Так или иначе, никто не помешает реально-экономическому вице-премьеру искать и находить (с одобрения Медведева), где что сделать разумное, доброе.

И, по слухам, уже нашли для Дворковича, что надо прокурировать конкретно. Например — проблему каких-то дорожных строительств в каком-то районе Подмосковья, затянутую (как утверждают сплетники из СМИ) бюрократическими узлами. По меркам вице-премьерской должности такие дела, конечно, не масштабны, но полезны. Бог им всем в помощь.

Самый главный из заместителей Медведева по статусу – Шувалов (единственный первый вице-премьер, ответственный за макроэкономику). Но самый влиятельный де-факто – Сурков, руководящий могучим аппаратом, трансформирующим правительственные идеи, инициативы и решения в конкретные документы. Из прочих наибольший интерес вызывает, конечно же, дама – единственная в составе вице-премьерской шеренги – Ольга Голодец, человек новый в федеральных структурах власти.

Она много лет проработала в Норильске, заведуя социальной сферой в менеджменте «Норильского никеля». А привел ее туда Александр Хлопонин – первый гендиректор «Норникеля» после его приватизации. В 2001 году Хлопонин был избран главой администрации Таймырского АО, и г-жа Голодец последовала за ним в Дудинку, в качестве заместителя по социальным вопросам. Но уже через год их пути разошлись: он отправился в Красноярск, губернаторствовать над краем, а она вернулась на «Норникель», на прежнее место. И занималась своей социалкой под началом Михаила Прохорова, затем в первые годы гендиректорства Владимира Стржалковского.

Владимир Путин с ней познакомился в 2010 году, когда приезжал в Норильск, где ему очень понравились порядки на градообразующем комбинате, и его топ-менеджеры (не понравились только собственники «Норникеля», едва не посадившие его на мель в пылу своих имущественных споров).

Вскоре госпожа Голодец получила приглашение в Москву, в команду новопоставленного мэра Собянина. И оттуда ее через год с небольшим взяли в федеральное правительство, где она встала на один уровень со своим былым патроном, Александром Хлопониным.

Вице-премьеры Хлопонин и Козак делят между собой региональную проблематику на неравные доли: первому достался Кавказ (без Краснодарского края и Адыгеи), второму все остальное. При этом они как бы дополняют друг друга по своим достоинствам. Вот если бы Козаку передать хлопонинские административные таланты и политическое обаяние, или Хлопонину нарастить бойцовские качества до козаковского уровня, да прибавить немного дружбы с Путиным – получился бы полноценный, почти идеальный премьер-министр (куда там Медведеву!), с открытой перспективой стать преемником нынешнего национального лидера на президентском посту.

Дворкович среди «великолепной шестерки» вице-премьеров – единственный не-путинский (отчасти медведевский, отчасти сам по себе – и к нему отчетливые ниточки влияния со стороны да издалека тянутся). Еще четверых можно считать кадрами твердого путинского закала, и пятая — Ольга Голодец — к ним вполне примыкает.

К тому следует добавить, что и среди министров нет такого, кого Медведев мог бы считать полностью своей креатурой. Разными путями попадали они в правительство, но, неизменно, через путинские фильтры. Единственное как бы исключение – Михаил Абызов, обеспечивающий коммуникацию премьера с т.н. «открытым правительством» (невнятной тусовкой, претендующей на некую экспертную значимость). Но и этот «министр непонятных дел» не вполне медведевец, а скорее чубайсист второго-третьего призыва (если судить по траектории его кадрового восхождения).

Таким образом, фигура Медведева окольцована мощными барьерами кремлевского влияния, сводящими на минимум политическую и административную самостоятельность премьерского поста. Время тандемного управления ушло, вертикаль верховной власти едина и неделима.

Вдумчивый, политически грамотный обыватель должен принять такую констатацию, как факт, поглядев телекартинки из Майндорфа.

Логика директивных огородов

Казалась бы – сейчас, когда с возвращением Путина в Кремль государственное единоначалие приведено в наилучший порядок – зачем такие хитрые огороды городить вокруг премьера?

Если Медведев в доверии у президента – пусть функционирует, как важная, но подчиненная деталь механизма, в котором все элементы должны примеряться к единому ритму телодвижений – и мелкая офисная сошка, и крупнейшие государственные мужи. А если Медведев доверия не оправдывает – вот дверь, вот шапка. Доброго пути в Петербург, на родной юрфак СПбГУ. Нового премьера найти нетрудно (очередь желающих копытами бьет), а можно и вовсе премьерский пост отменить, как предлагает начальстволюбивый патриот Затулин.

Однако путинская система демократического самодержавия далеко не так проста, как порой представляют ее простодушные путинофилы (типа Затулина), а также злобные путинофобы (им несть числа).

Система эта сориентирована на поддержание баланса между интересами народного большинства и устремлениями имущего меньшинства, постоянно разрастающегося численно и прибирающего к рукам все большую долю общенародного достояния.

Такой баланс образовался сам собой в первые годы путинского правления, вокруг стержневой идеи наведения элементарного порядка в государстве. Порядок тогда внедряли любыми сподручными средствами – и силовыми, военно-полицейскими, и гуманно-правовыми, и либерально-рыночными; все это воспринималось, как должное, широкими массами общества, и даже его либерально-продвинутой частью (за исключением кучки радикальных анти-патриотов).

Потом логика державного укрепления привела к необходимости взять под государеву руку значительнейшую часть «валютного цеха» — нефтяной отрасли. И грянуло дело Ходорковского, заставившее трепетать и негодовать многие множества скоробогачей. Более всех возмущались и страшились те, кто по соображениям этнической солидарности автоматически встал на сторону экс-владельцев ЮКОСА (тем более, что еще раньше прошли чередой сюжеты «равноудаления» Березовского, Гусинского, Голдовского).

Путин тогда пресек развитие темы об антиолигархических акциях с этнической подоплекой, поставив на должность премьера человека с очень даже говорящей фамилией – Михаила Фрадкова. А для успокоения имущего класса encorpore, фрадковскому правительству – усилиями знатного реформатора Германа Грефа — был придан имидж истинно реформаторского и преимущественно либерального.

Между тем, именно в период существования этого правительства (охвативший большую часть второго президентского срока Владимира Путина) естественный ход событий стал разворачивать курс экономической политики в направлении этатизма и социал-патернализма — к приоритетному решению задач социальной сферы, демографии, к возрождению оборонной мощи государства. И консолидированная махина бюрократии все плотнее прессовала имущий класс, принуждая его делиться доходами и безропотно принимать те правила игры, которые устанавливали хозяева Кремля.

Стенания об отсутствии демократии, наполнившие российское информационное пространство в период президентства Дмитрия Медведева, возвестили о рождении солидарного политического сознания в среде, охватывающей немногочисленных владельцев заводов, газет, пароходов и немалочисленное меньшинство российских хорошо обеспеченных граждан. Узкое окружение Медведева стало аккумулятором соответствующих помыслов в правящем истеблишменте.

Чаяния имущей верхушки, конечно же, не включают в себя требование подлинного, эффективного демократического механизма формирования власти (наличие которого, как показывает европейский опыт, нагружает частный бизнес дополнительными тяготами социальной ответственности, заботой об экологии и пр.). Политический идеал новорусской буржуазии строится в соответствии с простенькой марксистской формулой: «государство – слуга капитала». Путинский режим в эту формулу не укладывается, поэтому – долой Путина! Пусть кто угодно придет ему на смену. Кто конкретно – дело десятое, хоть Медведев, хоть Навальный, хоть Зюганов. Без путинской харизмы и путинского авторитета этот «кто угодно» станет заложником интересов имущего класса и связанной с ним бюрократии.

В России после запоздалой буржуазной революции 1989-1993 гг. реализуется проект создания современного капиталистического уклада. Капитализм без капиталистов невозможен – понимая это, Путин пытается найти взаимопонимание с народившимся классом крупных собственников, но стремится сохранить при этом позиции общенационального лидера. Медведев удобен и необходим, как наиболее приемлемый для Путина лидер политических симпатий имущего люда.

Такие симпатии возникли и укрепились не на пустом месте. В лихие девяностые молодой юрист Дмитрий Медведев осуществлял правовое обеспечение крупных приватизационных сделок. К примеру, он активно поучаствовал в судьбе знаменитого Усть-Илимского лесопромышленного комплекса, некогда входившего в разряд культовых объектов, создававшихся в ореоле ударно-комсомольской романтики. Помнится, были такие строки в одной песне сорокалетней давности: «И на Усть-Илиме все начнется снова, словно молодость моя…». Теперь там иное поют, и сам комплекс называется IlymPulp – в соответствии с языковыми предпочтениями владельцев.

С осени 1999 г. у Дмитрия Анатольевича началась государева служба, и – никаких порочащих связей, само собой. Но в самом начале дела ЮКОСА Медведев (в ту пору – замглавы АП) что-то такое сказал в защиту Ходорковского (видимо, проговорился ненароком). В дальнейшем он на эту тему высказывался крайне осторожно – как бы отказываясь выразить личное мнение в пользу или против опального олигарха. Так или иначе, еще недавно симпатизанты Ходорковского именно с Медведевым связывали надежды на возвращение экс-главы ЮКОСА из мест не столь отдаленных.

Вне всякого сомнения, Дмитрий Медведев, даже после рокировки с Путиным, остается достойнейшим деятелем и вполне «своим» для основной части российской бизнес-элиты.

Еще более «свой» для этой среды медведевский друг-протеже Аркадий Дворкович. Он окончил экономический факультет МГУ и (параллельно) Российскую экономическую школу в 1994 г. Потом усовершенствовал свое образование в США, получив диплом магистра экономики – это, для нашей либеральной элиты, примерно то же, чем был диплом Высшей партийной школы при ЦК КПСС для советской номенклатуры. Во второй половине девяностых Дворкович работал в одной из побочных структур при Минфине, где, надо полагать, завязал полезные отношения с представителями либерально-бюрократического бомонда (по некоторым сведениям, его тогда приметил сам Чубайс). Попал в команду Грефа (где вырос до заместителя главы Минэкономразвития), а оттуда – к Медведеву.

А еще у Дворковича – замечательная супруга, очень успешная бизнес-леди Зумруд Рустамова. Ее многолетний патрон по бизнесу (земляк и друг отца г-жи Рустамовой) – небезызвестный дагестанский миллиардер Сулейман Керимов. Другой дагестанский олигарх, Зиявутдин Магомедов, считается другом Керимова и другом семейной четы Дворкович-Рустамова.

Таков вот Аркадий Дворкович, у которого по всем направлениям отечественного бизнес-социума имеются «свои» люди. И какие люди!

И все эти уважаемые люди (а также другие, им подобные), надо полагать, немалые надежды возлагали и возлагают на Дмитрия Медведева.

И он всегда старался и старается этим надеждам соответствовать.

В одном из своих интервью (в порядке подготовки к последнему съезду «Единой России») Медведев объявил себя консерватором. Но, едва утвердившись в премьерском кресле, он выкатил такой революционно-приватизационный список – Чубайс отдыхает! Тут и «Сбербанк», и ВТБ, и «Роснано», и «Русгидро» (т.е. многократно воспетые в стихах и прозе гидростанции – Братская, Саяно-Шушенская и пр.), и железные дороги (они еще при царях стали государственными), и трубопроводы, т.д., и т.п. Широко мыслят авторитетные люди, выглядывающие из-за спин Медведева и Дворковича. Даже «Роснефть», за которую костьми ложился в минувшем году Игорь Сечин — компания, приносящая в бюджет больше доходов, чем «Газпром» — должна быть «выведена из-под прямого государственного контроля» к 2016 году. Кто определил, что в 2016 году она государству не понадобится? Может быть, господа Керимов и Магомедов?

За этими приватизационными препозициями – волчьи аппетиты российского крупного капитала, которые не может оставить без внимания Владимир Путин, старающийся создать образцовую капиталистическую экономику. Наш национальный лидер понимает: настает момент, когда надо заинтересовать акул бизнеса кое-какими жирными кусками, чтобы энергичнее инвестировали в своем Отечестве, а не выводили капиталы из страны. Да и приток зарубежного капитала неплохо бы активизировать.

В планах приватизации, ныне проходящих муки согласования между многочисленными инстанциями верховной исполнительной власти, можно усмотреть и кремлевский политический замысел — попытку привлечь бизнес-сообщество на сторону той власти, которая устроилась после возвращения Владимира Путина на президентский пост. Впрочем, сам он должен понимать, что ни за какие подачки искренней любви у отечественных капиталистов не найдет. Особенно среди тех, у кого «пепел ЮНОСА стучит в сердце».

Если же все по медведевскому списку пустить на ускоренную раздачу-распродажу, можно и вовсе без Отечества остаться. Много образовалось в России умельцев, жаждущих отхватить задешево долю общенародной собственности, потом перепродать по сходной цене (вернее всего – иностранцам), а вырученные деньги запрятать в утробы лондонских, нью-йоркских, цюрихских банков.

В то же время, если все делать по уму, приватизация может принести полезные плоды без тяжких побочных следствий. Кое-что из государева имущества уже и в самом деле созрело для передачи в частные руки. С чем-то (как, например, с «Роснефтью») лучше повременить – и не на годы, а на десятилетия, когда в России созреет класс настоящих эффективных собственников. А кое-куда частный капитал можно, на первых порах, запустить в качестве миноритарного партнера.

Судя по некоторым высказываниям Путина, именно такой, разумно-взвешенный подход к приватизационным делам (да и к другим вопросам экономической политики) ему хотелось бы сделать превалирующим в практике. А потому и накинута густая сеть президентского контроля и надзора на всю правительственную команду, и – с особой тщательностью — на премьера с его высокоинтеллектуальным, креативным окружением.

Некоторые особенности национальной буржуазии

Владимир Путин, в отличие от Дмитрия Медведева, никогда не работал в частном бизнесе. Но нравы и повадки отечественной бизнес-среды он познал досконально, начиная еще со времени работы в мэрии Ленинграда-Петербурга. А в период своего премьерства, совпавший с годами мирового кризиса, Путин вынужден был периодически разрешать проблемные ситуации, создаваемые от большого ума господами собственниками на отдельных предприятиях, и в целых отраслях, городах и регионах. Его поездка в Норильск (упомянутая выше) происходила на фоне затяжного конфликта между главными акционерами «Норильского никеля», компаниями «Интеррос» Владимира Потанина и UCRusal Олега Дерипаски.

По одному вопросу эти господа тогда все же договорились: назначили себе в качестве дивидендов 50% от немалой прибыли, полученной в 2009 году (главным образом, благодаря льготам, предоставленным правительством по случаю кризиса). «Надеюсь, они этим и ограничатся», — прокомментировал упомянутую цифру Путин, напомнив, что дивидендные назначения аналогичных зарубежных компаний, подвизающихся в цветной металлургии, значительно скромнее.

Согласно сообщениям некоторых СМИ, Дерипаска намеревался сбросить в дивиденды не только всю прибыль за 2009 год, но и часть оборотных средств «Норникеля» (что он уже делал на некоторых своих предприятиях). Алюминиевому магнату позарез требовались свободные средства, чтобы как-то утрамбовать дела с кредитами, взятыми накануне кризиса для бездумной скупки активов, которые затем резко упали в цене. Да и Потанин, если бы не боялся государева гнева, взял бы существенно больше вышеуказанных пятидесяти процентов от прибыли, оказавшейся неожиданно высокой в 2009 году. Глава «Интерроса» остро нуждался в деньгах после разрыва с прежним компаньоном, Михаилом Прохоровым, продавшим Дерипаске свою долю в никелевом бизнесе.

Вышеупомянутые господа известны не только конфликтами и былыми приватизационными подвигами, но также щедрой благотворительной деятельностью. К тому же, Дерипаска прославил имя России, создав (вместе с Вексельбергом и швейцарцами) Объединенную компанию «Российский алюминий» (UCRusal), занявшую выдающееся место в рейтинге мировых производителей алюминия и глинозема. Потанин получил орден Почетного легиона за личный вклад в развитие российско-французских культурных связей. Прохоров однажды оскандалился в той же Франции, где его чуть ли не обвинили в сутенерстве. Но потом он твердо встал на путь исправления: обещал наладить производство отечественных продвинутых автомобилей, с разрешения Кремля сыграл полезную политическую роль в президентской избирательной кампании, и хочет создать солидную буржуазную партию.

Итак, это далеко не худшие, а наоборот, едва ли не самые лучшие представители российской высшей буржуазии. Оценивая по таким высшим образцам все сообщество отечественных миллиардеров и миллионеров, можно понять, почему кризис, начавшийся в 2008 году, уронил российскую экономику глубже, чем экономики США и стран Западной Европы.

В России, в отличие от Америки и Европы, не рухнул ни один банк, а сокращение притока нефтедолларов правительство компенсировало, раскупорив резервные кубышки. И курс рубля Центробанк удержал на приличном уровне, после плавной девальвации. Но кризис, пришедший из-за рубежа, сразу же вошел в головы богатых и очень богатых людей. Как будто им подали сигнал: «Спасайся, кто может!» Спасаясь поодиночке, не обращая внимания на приличия и условности, хозяева частных капиталов принялись их сгребать, обналичивать, выводить из реального сектора и перебрасывать на зарубежные счета. Нарушались договоры, долги не возвращались, кредиты не выдавались, зарплаты не платились, поступление налогов резко сократилось.

Поведенческие и ментальные алгоритмы нынешней российской буржуазии корнями уходят в советскую эпоху, из которой все мы вышли. Многие нынешние бенефициары рыночных преобразований начинали осваивать азы рыночных отношений в недрах подгнившего социалистического общества: кто-то спекулировал, кто-то подворовывал, а у кого-то проявились специфические таланты в сфере липовой отчетности и приписок.

Соответствующие навыки затем оттачивались в перестроечную эпоху в центрах комсомольско-предпринимательского творчества, на биржах и в иных местах, где осуществлялся процесс изъятия государственных ресурсов в пользу отдельно взятых частных лиц. Потом самые успешные из таковых сказочно обогатились и окончательно утвердились на своих нравственных позициях в лихие девяностые годы.

Немалое число будущих скоробогачей в юности прошло суровую школу фарцовки. Дело это – связанное с приставанием к заезжим иностранцам ради получения от них лакомых заграничных вещей, в обмен на местные сувениры и услуги – было небезопасным и считалось презренным в глазах благонамеренных соотечественников (фарцовщики – наравне с «интердевочками» — «позорили честь страны»).

Известно, что наш финансовый гений Сергей Мавроди начинал бизнес-карьеру именно с фарцовки и мелкой спекуляции, будучи студентом. И однажды крепко попал на зуб правоохранительным органам. Едва не пошел под статью, но товарищи по курсу спасли, взяли на поруки. Если бы он отсидел тогда, может быть, стал бы приличным человеком. Но получилось то, что получилось – знаковая фигура эпохи первоначального накопления российских капиталов.

 

Были и такие, кто баловался чем-то подобным, но не переходил некую грань и не попадал в неприятные истории – оставался на хорошем счету в ВУЗе, на работе, в комсомоле, даже в партии. Кое-что на этот счет мелькало в СМИ при описании бизнес-биографий хорошо известных людей.

Среди прочих в данном контексте упоминались некоторые деятели из нынешнего топ-менеджмента «Альфа-гроуп». Уже в постсоветские время эти господа неожиданно раскрыли ранее обретенные коммерческие навыки во всю ширь. И, опять-таки, не зарвались, не перешли грань дозволенного (в отличие от Мавроди). Как приличные люди, вошли в доверие к обитателям Кремля при Ельцине, и, объединив усилия с дружественной командой Виктора Вексельберга, в подходящий момент получили на залоговом аукционе (наравне с Потаниным, Ходорковским и тандемом Березовкский-Абрамович) очень большую пайку – Тюменскую нефтяную компанию (ТНК).

Затем, как известно, началось «равноудаление», в ходе которого под государственный контроль стали возвращаться кое-какие активы в нефтяной отрасли. Однако владельцы Тюменской нефтяной компании своевременно подстраховались: создали, вместе с BritishPetroleum совместное предприятие TNC-BP (на паритетных началах), которому и передали в управление активы ТНК. Российские участники сделки, в данном случае, с успехом воспроизвели схему стародавних коммерческих операций с интуристами, но в современных, грандиозных масштабах: не матрешку отдали богатеньким иностранцам, а богатства тюменских недр, включая легендарный Самотлор. И в обмен получили не какие-нибудь джинсики с фирмовыми лейблами, а миноритарный пакет акций самой BP, да еще кэш, живые доллары, в немалом количестве.

Ничего не скажешь – пригодился, очень пригодился в данном случае практический опыт, наработанный давным-давно целым поколением фарцовщиков и им подобных первопроходцев стези частного обогащения. В не забытую еще советскую эпоху мировосприятие разнообразных — явных и скрытых — отщепенцев социалистического уклада объединял общий для них масс-психологический комплекс, выстроенный на стержневой идее (принятой apriori) о превосходстве всего заграничного (американского, европейского, японского, израильского, etc) над отечественным (тупым, отсталым, совковым).

При этом свое Отечество, государство представлялось плохим по определению. Хвалить его за что-либо – считалось неприлично. Обмануть его, нажиться за его счет – правильно, умно. Самым распространенным определением для него было — Страна дураков. Отношение к своему народу (к его большей части, не приспособленной к рыночным отношениям) варьировалось в интервале от высокомерной пренебрежительности до жалостливого презрения.

Примерно такие мировоззренческие установки – слегка модернизированные и вербально окультуренные — в нынешней России стали едва ли не доминантами коллективного сознания имущего класса, прежде всего – в его верхушечной, миллиардерской и мультимиллионерской части. А из этой среды соответствующие представления и умонастроения широко расходятся по всем слоям и группам российского социума, не обходя стороной и тех, кто претендует на способность мыслить самостоятельно и творчески.

В последнее время участились случаи, когда бездумное «западничество» наших, так сказать, элитариев, бьет по ним сами – порой весьма больно.

По слухам, ходившим в свое время в экспертной среде и выплеснувшимся в СМИ, спонсорская подпитка «оранжевых», пробивавшихся к власти на Украине в 2004-2005 гг., шла, в том числе, и из России. Некоторые российские бизнес-магнаты помогали сторонникам Ющенко, дабы защитить свои интересы на Украине, а также по идейным соображениям – солидарно с западными «продвигателями демократии» поддерживали украинских «демократов», как бы назло «авторитарному» российскому режиму. А потом по Украине прошла волна рейдерских захватов предприятий, принадлежавших российскому капиталу. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

Еще один показательный сюжет стал разворачиваться после вышеуказанной сделки с организацией совместного российско-британского управления тюменскими недрами. Первый управляющий компанией TNC-BP Роберт Дадли сразу же забрал все дело в свои руки, а когда российские совладельцы пытались как-то влиять на происходящее, гордый британец их посылал, куда подальше: эти туземцы уже получили бусы и фантики за свою бывшую собственность, и пусть не путаются под ногами белого человека! От такого управляющего российские компаньоны BP с трудом отделались, но их отношения с самой BP как пошли изначально вразлад, так и не упорядочились до сих пор. И не нормализуются, надо полагать, пока в спор хозяйствующих субъектов не вмешаются соответствующие инстанции государственной власти РФ.

Но никакие уроки не впрок тем, кто не желает (или не способен) их усваивать.

Вот, недавно, слегка повеяло второй волной мирового кризиса, и наши умненькие, богатенькие буратинки сразу же шарахнулись уводить капиталы в доллары. Хотя свежа еще память 2008-2009 гг., когда на таких шараханьях терялись многие миллионы. И сейчас теряют, но делают то, что привыкли делать. Условный рефлекс, однако – так сказал бы великий физиолог Павлов, изучавший особенности высшей нервной деятельности домашних животных.

Рефлекс недоверия и неприязни к своей стране – так можно назвать один из главных механизмов, управляющих коллективно-стадным поведением российских капиталистов. Этим рефлексом диктуется их склонность держать личные счета в зарубежных банках, покупать дорогостоящую заграничную недвижимость, строить оффшорные фирмы и передавать им права собственности на российские производственные активы, и т.д., и т.п. Складывается впечатление, что данная часть российского социума наполнена индивидуумами, стремящимися быть как бы иностранцами в своей собственной стране.

Соответственно, и страна не может доверять подобным «хозяевам жизни». Поэтому режим стандартной буржуазной демократии никак не выстраивается в России.

Наделенное инстинктом самосохранения неэлитарное большинство не позволяет политическим представителям буржуазии взять власть (или хотя бы значительную долю власти) законным, электоральным путем. Так повелось с избирательной кампании 1993 года, когда провалился накаченный банкирскими деньгами и поддержанный всеми каналами ТВ «Выбор России». Но вышеуказанное большинство не может сформировать внутри себя собственную эффективную структуру политического представительства, а потому – регулярно отдает судьбу страны в руки бюрократической корпорации, возглавляемой президентом-самодержцем.

Его Величество народ-электорат

 

Ни цифра голосов, полученных Владимиром Путиным на президентских выборах 6 марта с.г., ни полная транспарентность процесса голосования не предотвратили попыток объявить результаты выборов нелегитимными. Дескать, все решила массированная пропутинская пропаганда, главным образом телевизионная. Подобного рода суждения заполнили в известный момент информационное пространство в России и за ее пределами. В глазах авторов соответствующих публикаций российское электоральное большинство представлено тупой, политически неграмотной массой, идущей туда, куда ее ведут средствами информационного и административного воздействия. Такое представление принято подкреплять опытом президентской избирательной кампании 1996 года, которую Ельцин выиграл, стартовав с двухпроцентным рейтингом народного доверия, но завоевав поддержку большинства на финишном отрезке – будто бы за счет массированной пропаганды и применения хитрых политтехнологий.

Между тем, если внимательно проанализировать те же самые выборы 1996 года (а также некоторые другие сюжеты), тогдашняя победа Ельцина предстает в совершенно ином свете: как результат разумного, ответственного голосования граждан, умеющих делать правильный (каждый — в своем понимании) выбор, даже если выбирать, в сущности, не из кого.

По состоянию на 1996 год российское общество было расколото, но не выглядело аморфной массой дезориентированных индивидуумов. Парламентские выборы 1993 и 1995 гг. выявили в среде электората четыре больших (и притом – сравнительно устойчивых) массива, ориентированных на принципиально различные (на тот момент) ценностные установки. Те, кого можно условно назвать «лоялстами» (они стремились, прежде всего, к сохранению какой-никакой стабильности) составляли примерно 25% от общей массы избирателей. Все прочие склонялись к поддержке тех или иных оппозиционных сил. Около 35% граждан-избирателей можно было назвать «левыми». До 20% граждан относилось к категории «демократов», еще примерно столько же было «патриотов».

В первом туре выборов за Ельцина проголосовали «лоялисты» (руководствуясь принципом – «лишь бы не было хуже»), а также – основная масса «демократов» (в большинстве – не испытывая особых симпатий к действующему президенту, но не желая допустить и мысли о победе коммуниста Зюганова). Зюганов получил большую часть «левых» голосов и остался на втором месте – вполне закономерно, так как его электоральная база оказалась на тот момент значительно уже ельцинской. Во втором туре Ельцин получил солидную прибавку «патриотических» голосов благодаря альянсу с генералом Лебедем (занявшим почетное третье место по итогам первого тура). «Патриоты» голосовали за того, кого обвиняли в развале СССР, что называется, стиснув зубы. Ельцин (да еще подпираемый славным защитником русских людей в Приднестровье) для них выглядел все же меньшим злом в сравнении с коммунистами, «погубившими Великую Россию».

Безумно дорогая избирательная кампания Ельцина принесла ему весьма ограниченную пользу, способствуя реализации тех электоральных преимуществ, которыми он с самого начала обладал потенциально. Махинации с подсчетом голосов, с вбросами бюллетеней и всем таким прочим имели место, но не сыграли существенной роли. А потоки черного антикоммунистического пиара (типа выпуска газетенки «Не дай Бог») помогли только дельцам от политтехнологии – получить лишние деньги за услуги сомнительного качества.

В конечном итоге, исход выборов реально определила воля граждан-избирателей, голосовавших не «сердцем» (как призывали ельцинские пропагандисты), а трезвым умом. Воля россиян, не питавших иллюзий в отношении Ельцина, но – более всего — не желавших возвращения коммунистов к власти.

Антизюгановский электорат, обеспечивший победу Ельцина во втором туре выборов 1996 года, временно консолидировался вокруг собранных воедино идей и лозунгов стабильности, сильной государственности, демократии. То был первый – еще весьма эфемерный — прообраз конструктивного большинства, необходимого для успешного решения задач национального развития в демократическом государстве.

В силу ряда причин объективного и ситуативного характера это большинство тогда не породило настоящую конструктивную власть. Второй срок президентства Ельцина был отмечен игнорированием предвыборных обещаний, отсутствием четкой политической стратегии, метаниями из стороны в сторону, затейливыми кадровыми «рокировочками», небольшим числом ограниченных успехов и многими провалами. Но в массовом сознании российских граждан уже начинали формироваться вполне определенные представления о том, каким должен быть верховный правитель страны, и какую политику он должен проводить.

В эти представления на рубеже 1999-2000 гг. вполне адекватно вписался политический облик Путина, избранного Ельциным в качестве политического преемника. Опорой власти второго президента РФ стало новое – на сей раз весьма устойчивое — большинство, требующее, в приоритетном порядке, сохранения стабильности в стране, укрепления государственности, защиты национальных интересов, при этом – согласное с необходимостью реформ в различных сферах российской жизни, но без поспешных разрушительных действий в духе девяностых годов.

Не вдаваясь в анализ результатов путинского правления в 2000-2008 гг., следует отметить, что не все задачи, тогда заявленные, адекватно решались, и не все обещания исполнялись в точности. Но политика Кремля признавалась, в целом, успешной массовым сознанием граждан России. Соответствующие настроения поддерживались динамичным ростом экономики (другое дело – качество этого роста, в значительной мере зависимого от конъюнктуры мирового рынка энергоносителей), а также частичным восстановлением авторитета нашей страны в международных делах.

К концу второго срока президентства Владимира Путина его авторитет оставался незыблемым для электорального большинства. Но реальная популярность верховной власти РФ уже шаталась (даже внутри этого большинства) под грузом завышенных ожиданий общества, которые путинская команда могла удовлетворить лишь в малой части.

За меркнущим ореолом национального лидера общественное мнение все отчетливее различало неприглядные обличья бюрократической массы – вокруг и ниже Путина. Вполне просматривались и нити своекорыстной взаимозависимости, связывающие высшую бюрократию с теми же приснопамятными олигархами – прежними, как бы «равноудаленными» от власти, и новыми, постоянно множащимися числом и сказочно богатеющими от разного рода государственно-частных партнерств.

К этому добавились обстоятельства мирового кризиса, нанесшего немалый ущерб миллионам российских граждан и российской экономике в целом. Кризис в значительной мере разрушил позитивный имидж верховной власти РФ – ее экономическая политика предыдущих лет оказалась далеко не такой эффективной и результативной, как это представлялось в докризисные годы.

Итоги последних избирательных кампаний – относительное поражение «Единой России» в декабре 2011 и убедительная победа Путина на мартовских выборах 2012 года – показывают, что конструктивное (оно же консервативное) большинство в российском обществе сохраняется, хотя его отношение к власти претерпевает существенные изменения.

Раздражаясь на всевластие бюрократии, на разгул коррупции и отсутствие подвижек к реальной демократии, это большинство, тем не менее, не поддалось на призывы к смене режима, инспирированные влиятельными кругами элиты и широко раскрученные в информационном пространстве РФ.

Его Величество народ-электорат продлил мандат на самодержавное правление, выданный Владимиру Путину. Однако нынешнее доверие народа по отношению к национальному лидеру — не столь безусловное и безграничное, каким оно было ранее.

Сама картина президентской избирательной кампании кое в чем навевала воспоминания о событиях 1996 года.

Как и тогда, кремлевский кандидат искал и нашел дополнительную поддержку в «патриотическом» секторе электорального пространства. Ради такой поддержки Путин ввел в правительственную команду знаковую для «патриотов» фигуру – такую роль исполнил Дмитрий Рогозин. Можно, однако, надеяться, что его карьерное возвышение не завершится скорым падением (как это произошло с генералом Лебедем — бывшим соратником Рогозина по Конгрессу русских общин).

Как и в 1996 году, всем слоям российского общество раздавались разнообразные обещания.

Значительную часть этих обещаний путинская команда выполнить не сможет по определению (например, то, что касается пересмотра итогов приватизации девяностых годов). Зато другие обещания – данные крупному капиталу – верховная власть постарается исполнить с максимально возможной четкостью. Такова диалектическая логика поведения нормального правительства капиталистической страны.

Колосс без костяка

Существует расхожая формула: капитал не имеет Отечества. Она эффектна, заманчива и обманчива. Капиталы могут свободно перемещаться из страны в страну, но их владельцы далеко не всегда безразличны к судьбам своих стран и соотечественников. Все зависит от конкретных особенностей того или иного национального элитарного социума.

Никто не обвинит в недостатке патриотизме крупную буржуазию Британии или США (в основной массе, за исключением отдельных суперэгоистичных субъектов, типа Кеннета Дарта). Коллективный дух господствующего, имущего класса в этих странах – хребтовая, скелетная часть национального самосознания, на которую крепится все остальное.

Правящая верхушка Соединенных Штатов агрессивно продвигает американские национальные интересы по всему миру, без стеснения принося в жертву деньги налогоплательщиков и человеческие жизни – ибо уверенно опирается на солидарную волю самых богатых и влиятельных сограждан.

Иное дело – российская новобуржуазная элита. Значительная (и едва ли не самая влиятельная) часть составляющих ее индивидуумов живет по принципу: одной ногой – в России, где работают и приносят доход их капиталы, а другой ногой – в странах благодатного зарубежья, где они хранят свои заветные счета, отдыхают, развлекаются, учат детей, а порой и обитают на постоянной основе.

Сохранение возможностей вести такой образ жизни – приоритетный внешнеполитический интерес российской высшей буржуазии, ради которого она готова поступаться многими интересами своей страны.

Восстановление державного могущества России, расширение сферы ее влияния в ходе интеграционных процессов на постсоветском пространстве – такие перспективы не вызывают особого энтузиазма в рядах отечественной элиты, хотя ей и сулятся основные выгоды от соответствующих внешнеполитических успехов Кремля.

Увеличение расходов на оборону до нормального уровня, приличествующего статусу великой державы, встречается гулом неодобрительных голосов. Одно из самых громких заявлений на данный счет сделал, как известно, Алексей Кудрин, в момент отставки с министерского поста – и его высказывания с одобрительными интонациями цитировали в самых солидных СМИ, в унисон с ним поспешили высказаться многие политически активные представители российской верхушки (деловой, интеллектуальной и даже чиновной).

Здесь дело не только (и не столько) в пропорциях распределения бюджета на пушки и на масло. Укрепление национальной обороноспособности может подтолкнуть к более активной внешней политике, к более жесткому отстаиванию интересов России на международной арене, в том числе – и во взаимоотношениях со странами Запада. Это многих настораживает, и даже пугает.

В 2008 году, в момент и после российско-грузинского конфликта, с критикой действий Кремля выступила целая стая раскрученных публицистов, политологов из числа глашатаев мнений бизнес-элиты. Они хором предостерегали-пророчили: вот Америка разгневается, начнется новый тур «холодной войны», худо будет. Их устами выплескивались страхи отечественных «хозяев жизни». И в самом деле, куда им – с их зарубежными счетами, особняками и российскими производственными активами – деваться, если Запад начнет закрываться от России, а Россия от Запада новым «железным занавесом»?

Между тем, ситуация в мире развивается стремительно и не вполне предсказуемо, открывая для России и новые опасности, и новые возможности.

Развитие отечественной экономики за последнее десятилетие обеспечило ресурсы, необходимые для решения фундаментальных задач державного возрождения и возвышения. За этот же период российский государственный организм обзавелся вполне адекватной «головой» – политическим руководством, способным вышеуказанные задачи формулировать, и находить пути их решения.

Тем не менее, Россия остается недостаточно конкурентоспособной в борьбе за комфортное место на глобальной политической арене. Она, в ее нынешнем состоянии – гигант мировой политики без прочного внутреннего костяка.

Вот сейчас российский МИД демонстрирует незаурядную ловкость в приемах дипломатического фехтования вокруг Сирии, и это – практически все, на что Россия способна. Если Вашингтон даст отмашку к прямой военной акции против режима Башара Асада, чем ответит Москва? Нотами протеста, демонстрациями у западных посольств? По всей вероятности, не пошлем мы флот к сирийским берегам – защищать нормы международного права. И не станем грозить агрессорам ракетами, как это сделал Хрущев в дни Суэцкого кризиса в 1956 году.

Тогдашнее соотношение материальных сил – наших и американских – было примерно таким же, как сейчас, с многократным преимуществом США и их союзников. А по стратегическим видам вооружений американское преимущество было подавляющим – советский ракетный комплекс только разворачивался, ни авианосцев, ни атомных подводных лодок у СССР не было. Но Советский Союз был страной внутренне сплоченной, а не выветрившийся дух победителей Гитлера побуждал советских руководителей жестко отстаивать свои принципиальные интересы. И об эту жесткость разбилось американо-англо-французское единство. Американцы заюлили и отступили, оставив союзников, напавших на Египет, без поддержки. Дружественный Москве режим Насера был спасен от разгрома.

Теперь американцы и их союзники могут не бояться решительных действий России, хотя у нее имеются прекрасные стратегические ракеты и подводные крейсера-ракетоносцы, и даже авианосец, недавно ходивший в Средиземное море.

Уже и нынешние, скромные телодвижения российского руководства по защите Дамаска не находят одобрения в весьма широких кругах отечественной элиты, а потому критикуются и/или высмеиваются многими отечественными СМИ. Можно представить, какой бы вой поднялся – у нас же, в России – если бы Кремль на данном направлении рискнул предпринять что-то более или менее серьезное, выходящее за рамки ординарных дипломатических шагов.

По большому счету, интересы России в Сирии весьма ограничены, и Москва не может считать своей стратегической задачей сохранение у власти Башара Асада любой ценой.

Однако свержение его режима путем военной интервенции извне существенно изменило бы общую ситуацию в регионе Большого Ближнего Востока и увеличило бы вероятность новой крупномасштабной военной акции США в данном регионе – теперь уже против Ирана.

Такая война угрожает фундаментальным экономическим и геополитическим интересам России. При негативном развитии ситуации вокруг Ирана Москва вынуждена будет вмешаться, защищая даже не нынешний тегеранский режим, но собственную безопасность, безопасность своих союзников. При этом возможно (и почти неизбежно) значительное обострение российско-американских отношений, с переходом в режим жесткой конфронтации.

Однако при наличии нынешней элиты для нашей страны становится весьма опасной любая конфронтация с иностранными великими державами. Случись нечто подобное «холодной войне» (например, по ходу развития американо-иранского конфликта) – и возникнет опасность массового саботажа государственной политики, многочисленных измен и переходов на сторону противника. Отечественные же средства массовой информации наверняка заполнятся прямыми и завуалированными призывами капитулировать перед «силами мировой демократии». Следует ожидать и попыток «превратить войну империалистическую в войну гражданскую» (по примеру большевиков-ленинцев).

Можно ли принять какие-то превентивные меры, чтобы в случае резкого ухудшения отношений России со странами Запада исключить возможность формирования «пятой колонны» внутри страны? Может быть, следует поменять бизнес-элиту в целом, или хотя бы хорошенько зачистить ее ряды от потенциальных «паршивых овец»?

 

В не совсем забытом 1997 году Анатолий Чубайс, раздраженный бесцеремонным пиром хищников на очередном этапе приватизационной мистерии, якобы заявил: дескать, мы олигархов назначили, мы их и уволим, назначим новых, которые будут себя вести правильно, ответственно, прилично. Прозвучали эти слова на самом деле, или возникли в качестве анекдота – не суть важно. Но желание, будто бы выраженное «отцом приватизации», по всей видимости, крепко засело в головах у некоторой части высшего чиновничества. Подобные идеи потом высказывались служивым людом и в недолгий период премьерства Евгения Примакова, и в начальные годы правления Владимира Путина.

Последний, как известно, провел легкую зачистку верхушки бизнеса путем «равноудалений». Но, после нашумевшего дела Ходорковского, национальный лидер отдавал предпочтение аккуратным методам работы с акулами бизнеса, стараясь не травмировать их чувствительные души страхом репрессий и экспроприаций.

Для осуществления подобных радикальных мер не хватает не только решимости у высшего руководства РФ, но также и необходимого инструментария. Нет в современной России партии, построенной по модели «ордена меченосцев», нет всепроникающих и внушающих благоговейный ужас органов госбезопасности. А бюрократическая среда, формирующая институты власти, плотно связана с имущим классом по личным и корпоративным интересам.

Впрочем, не все плохо в нашем богоспасаемом Отечестве. За годы путинского правления бизнес-элита, в ходе ее естественного расширения, вобрала в себя многих новых людей, с приличными биографиями. Богатые люди в нашей стране все чаще совершают хорошие поступки, говорят правильные слова о любви к России. Называть ее Страной дураков избегают – это стало дурным тоном, даже для самых ярых еврофилов и поклонников Америки.

Если все пойдет, как идет, со временем и у нас образуется нормальный класс капиталистов – с определенными недостатками, конечно, но и с многими достоинствами, сообразно нашему национальному характеру и укладу.

Всего-то нужно – сколько-то лет (а может – десятилетий) относительного спокойствия внутри страны и на ее границах. Получит ли их Россия в современном мире?

О заветном двадцатилетии покоя мечтал в свое время Столыпин. Те мечты, как известно, не сбылись.

 

http://digest.subscribe.ru/economics/news/n871446318.html

--
TarasovSlawik