От редакции
Не без сомнений представляем мы нашему читателю фрагмент книги Стенли Лаудана, раскрывающей одну из тайн семьи Л.И. Брежнева. Автор её поляк, английский подданный, когда-то довольно известный автор популярных песен, некоторые из них - "Синий платочек"- поют у нас и сейчас.
Вопрос в том, насколько правдоподобны рассказанные им истории. Иногда хочется отбросить книгу и воскликнуть: да быть того не может! Настолько одномерные, жадны и похотливы персонажи его воспоминаний, настолько примитивны, что кажется: уж такими люди и не бывают и всё описанное есть плод бального выдумщика. Ну, в самом деле: приходит человек на репетицию, сбрасывает пиджак, из карманов на пол выскальзывают бриллианты, а ему и дела нет! Не плод ли плоского и недоброжелательного ума? Но в печать проскакивают всё больше сведений "сладкой жизни" руководителей минувших лет, и случай с рассыпанными камушками вовсе не прозвучал бы как нечто неестественное, ибо там, где речь идёт о бюстах из чистого золота, о коллекционных автоматах, тоже из золота, о музейных сервизах, о молочных бидонах, набитых валютой, - что уж тут до нескольких кумушков...
Но мы предупреждаем: свидетелей рассказанного Стенли Лауданом нет или они молчат. на операционном столе внезапно, как некогда Михаил Фрунзе, умирает Борис Буряца, молчит Галина Леонидовна. Мы вольны верить или не верить. Во всяком случае, книга Лаудана запоем читается на Западе, что очень горько.
***
Я приехал в СССР вместе с Робертом Янгом. Он не был исполнителем такого класса, как Том Джонс или другие исполнители тех лет, но голос имел прекрасный. Я надеялся, что его турне по Советскому Союзу будет удачным. Роберт был, к тому же, весьма красив, по крайней мере, так считали женщины. Я связывал с Янгом большие надежды и не ошибся.
Первое его турне имело огромный успех, хотя мы и спотыкались о каждый барьер, которые с наслаждением расставляет советская бюрократия на дороге гастролирующих иностранцев. Скверная кухня в ресторанах, чванливые чиновники, переводчики - ловкие доносчики и никудышное помощники, а ко всему гостиницы, по сравнению с которыми самый плохой английский пансионат кажется отелем уровня "Ритц". И, тем не менее, концертные залы переполнены и Роберт был приглашён снова. Во время второй "трассы" женщины буквально шалели, а третье турне позволило "чёрному рынку" продавать билеты по 20-ти кратной цене. Я присматривался к не пожалевшей денег публике. В декорации у нас была потайная дырочка, через которую я наблюдал за реакцией зала. Через дырочку я впервые увидел Бориса.
Концертный зал московской гостиницы "Россия" был в ту ночь переполнен. Нам было не удивительно. То же самое было на трёх предыдущих концертах. Но сначала - о немаловажном, о кухне.
Ночная панорама столицы, открывающаяся из окна ресторана на 22 этаже захватывает дух, но подаваемые там блюда выводят из строя желудок. И почему ресторан каждый вечер полон, место можно достать только по знакомству, если обслуживание скверное, а кухня убойна?
Всю свою жизнь я знал, что самых грубых и нерастоопных офоциантов можно встретить в Великобритании, но их советские коллеги - особый самостоятельный класс. Уж они то знаю, что блюда, означенные в меню, в действительности не существуют и никогда не существовали.
Концертный зал в котором мы выступали, был великолепен. Облицованное мрамором фойе, свет искрится в хрустале гигантских люстр, огромных зеркалах, хромированных балюстрадах и тщательно отполированном паркете. Огромный, тёплый, он вмещает 3 тысячи мягких, обитых плюшем кресел, в спинки которых вмонтированы хорошие динамики, образующие прекрасную акустику. Наибольшее впечатление на меня произвела техника метаморфозы: простым нажатием кнопки убирались кресла и возникал блистающий паркет; одновременно, как шасси в самолётном брюхе, исчезали люстры и концертный зал превращался в танцевальный. Я дичать не сомневался, что наша нынешняя площадка принадлежит к самым совершенным в Европе, а публика относится к илите столицы.
В тот памятный вечер мы давали четвёртый концерт. Роберт был уже известен. Все о нём слышали. По радио его записи повторялись несколько раз в день. Словом, он был звездой, а быть звездой в СССР - на много больше чем на Западе, не звезда - кумир.
Оркестр заиграл первые такты, и Роберт вышел на покрытую цветами сцену. Я стоял как раз около нашего "смотрового окошечка", вслушиваясь в писки заводившихся девушек и раскаты аплодисментов, когда наш конферансье Толя шепнул мне:
- Посмотри туда. Невероятно. - Толя показал пальцем в зрительный зал. - Он пришёл снова. Не пропустил ни одного концерта. Всегда сидит на одном и том же месте, в середине первого ряда.
Я посмотрел сквозь отверстие. Смуглый с белыми зубами, переливающимися как жемчужины в широкой улыбке, он был красив, и в свете прожекторов его глаза излучали зеленоватые отблески. Чёрная шёлковая рубашка, прекрасно сшитая, с открытым воротом, отороченным драгоценными камнями. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять: рубины и бриллианты были настоящими. Переливаясь и мигая, они образовывали световой нимб. Среди московской публики он казался пришельцем с другой планеты.
- Кто он? - спросил я.
- Я уверен, что местный, - прошептал он. - Я наблюдаю за ним. Он говорит по русски, но мне кажется, он похож а цыгана.
Толя был прав. Незнакомец напоминал романтического цыганского барона. Он так выделялся в толпе, что я не мог оторвать от него взгляда, он излучал здоровье, аплодировал и кричал как шальной после каждой песни. А когда я вышел на сцену, чтобы вместе с Янгом финал, он вскочил с мечта и начал скандировать: "Бра-во! Бра-во!".
Уже после концерта в гримёрной я напомнил Роберту, что он должен приготовить пачку своих фотографий: Роберт жаловался на спазмы в пальцах от раздачи автографов.
Роберта оккупировали поклонницы, я же вышел на улицу и тут услышал, что меня кто-то зовёт. Обернулся. Передо мной был тот самый цыган. Он протянул мне руку и с жаром заговорил:
- Маэстро! наконец мне представилась возможность познакомиться с Вами.
На пальце незнакомца сверка неправдоподобный большой бриллиант, а на шее на толстой золотой цепи висел тяжёлый золотой крест, украшенный драгоценными камнями.
- Разрешите представиться, я Борис Буряца. Моя мама была цыганской княгиней, я стараюсь играть ту же роль.
Продолжение следует.
Источник - журнал Итерпол Москва 1992 год.
Не без сомнений представляем мы нашему читателю фрагмент книги Стенли Лаудана, раскрывающей одну из тайн семьи Л.И. Брежнева. Автор её поляк, английский подданный, когда-то довольно известный автор популярных песен, некоторые из них - "Синий платочек"- поют у нас и сейчас.
Вопрос в том, насколько правдоподобны рассказанные им истории. Иногда хочется отбросить книгу и воскликнуть: да быть того не может! Настолько одномерные, жадны и похотливы персонажи его воспоминаний, настолько примитивны, что кажется: уж такими люди и не бывают и всё описанное есть плод бального выдумщика. Ну, в самом деле: приходит человек на репетицию, сбрасывает пиджак, из карманов на пол выскальзывают бриллианты, а ему и дела нет! Не плод ли плоского и недоброжелательного ума? Но в печать проскакивают всё больше сведений "сладкой жизни" руководителей минувших лет, и случай с рассыпанными камушками вовсе не прозвучал бы как нечто неестественное, ибо там, где речь идёт о бюстах из чистого золота, о коллекционных автоматах, тоже из золота, о музейных сервизах, о молочных бидонах, набитых валютой, - что уж тут до нескольких кумушков...
Но мы предупреждаем: свидетелей рассказанного Стенли Лауданом нет или они молчат. на операционном столе внезапно, как некогда Михаил Фрунзе, умирает Борис Буряца, молчит Галина Леонидовна. Мы вольны верить или не верить. Во всяком случае, книга Лаудана запоем читается на Западе, что очень горько.
***
Я приехал в СССР вместе с Робертом Янгом. Он не был исполнителем такого класса, как Том Джонс или другие исполнители тех лет, но голос имел прекрасный. Я надеялся, что его турне по Советскому Союзу будет удачным. Роберт был, к тому же, весьма красив, по крайней мере, так считали женщины. Я связывал с Янгом большие надежды и не ошибся.
Первое его турне имело огромный успех, хотя мы и спотыкались о каждый барьер, которые с наслаждением расставляет советская бюрократия на дороге гастролирующих иностранцев. Скверная кухня в ресторанах, чванливые чиновники, переводчики - ловкие доносчики и никудышное помощники, а ко всему гостиницы, по сравнению с которыми самый плохой английский пансионат кажется отелем уровня "Ритц". И, тем не менее, концертные залы переполнены и Роберт был приглашён снова. Во время второй "трассы" женщины буквально шалели, а третье турне позволило "чёрному рынку" продавать билеты по 20-ти кратной цене. Я присматривался к не пожалевшей денег публике. В декорации у нас была потайная дырочка, через которую я наблюдал за реакцией зала. Через дырочку я впервые увидел Бориса.
Концертный зал московской гостиницы "Россия" был в ту ночь переполнен. Нам было не удивительно. То же самое было на трёх предыдущих концертах. Но сначала - о немаловажном, о кухне.
Ночная панорама столицы, открывающаяся из окна ресторана на 22 этаже захватывает дух, но подаваемые там блюда выводят из строя желудок. И почему ресторан каждый вечер полон, место можно достать только по знакомству, если обслуживание скверное, а кухня убойна?
Всю свою жизнь я знал, что самых грубых и нерастоопных офоциантов можно встретить в Великобритании, но их советские коллеги - особый самостоятельный класс. Уж они то знаю, что блюда, означенные в меню, в действительности не существуют и никогда не существовали.
Концертный зал в котором мы выступали, был великолепен. Облицованное мрамором фойе, свет искрится в хрустале гигантских люстр, огромных зеркалах, хромированных балюстрадах и тщательно отполированном паркете. Огромный, тёплый, он вмещает 3 тысячи мягких, обитых плюшем кресел, в спинки которых вмонтированы хорошие динамики, образующие прекрасную акустику. Наибольшее впечатление на меня произвела техника метаморфозы: простым нажатием кнопки убирались кресла и возникал блистающий паркет; одновременно, как шасси в самолётном брюхе, исчезали люстры и концертный зал превращался в танцевальный. Я дичать не сомневался, что наша нынешняя площадка принадлежит к самым совершенным в Европе, а публика относится к илите столицы.
В тот памятный вечер мы давали четвёртый концерт. Роберт был уже известен. Все о нём слышали. По радио его записи повторялись несколько раз в день. Словом, он был звездой, а быть звездой в СССР - на много больше чем на Западе, не звезда - кумир.
Оркестр заиграл первые такты, и Роберт вышел на покрытую цветами сцену. Я стоял как раз около нашего "смотрового окошечка", вслушиваясь в писки заводившихся девушек и раскаты аплодисментов, когда наш конферансье Толя шепнул мне:
- Посмотри туда. Невероятно. - Толя показал пальцем в зрительный зал. - Он пришёл снова. Не пропустил ни одного концерта. Всегда сидит на одном и том же месте, в середине первого ряда.
Я посмотрел сквозь отверстие. Смуглый с белыми зубами, переливающимися как жемчужины в широкой улыбке, он был красив, и в свете прожекторов его глаза излучали зеленоватые отблески. Чёрная шёлковая рубашка, прекрасно сшитая, с открытым воротом, отороченным драгоценными камнями. Не нужно было быть специалистом, чтобы понять: рубины и бриллианты были настоящими. Переливаясь и мигая, они образовывали световой нимб. Среди московской публики он казался пришельцем с другой планеты.
- Кто он? - спросил я.
- Я уверен, что местный, - прошептал он. - Я наблюдаю за ним. Он говорит по русски, но мне кажется, он похож а цыгана.
Толя был прав. Незнакомец напоминал романтического цыганского барона. Он так выделялся в толпе, что я не мог оторвать от него взгляда, он излучал здоровье, аплодировал и кричал как шальной после каждой песни. А когда я вышел на сцену, чтобы вместе с Янгом финал, он вскочил с мечта и начал скандировать: "Бра-во! Бра-во!".
Уже после концерта в гримёрной я напомнил Роберту, что он должен приготовить пачку своих фотографий: Роберт жаловался на спазмы в пальцах от раздачи автографов.
Роберта оккупировали поклонницы, я же вышел на улицу и тут услышал, что меня кто-то зовёт. Обернулся. Передо мной был тот самый цыган. Он протянул мне руку и с жаром заговорил:
- Маэстро! наконец мне представилась возможность познакомиться с Вами.
На пальце незнакомца сверка неправдоподобный большой бриллиант, а на шее на толстой золотой цепи висел тяжёлый золотой крест, украшенный драгоценными камнями.
- Разрешите представиться, я Борис Буряца. Моя мама была цыганской княгиней, я стараюсь играть ту же роль.
Продолжение следует.
Источник - журнал Итерпол Москва 1992 год.
Комментариев нет:
Отправить комментарий